Предисловие к первому изданию [Редактировать]
Может быть, это и дурная привычка каждой книге предпосылать еще предисловие автора. Но я скажу откровенно: я пишу предисловие к своей книге по той простой причине, что считаю необходимым сказать несколько слов в ее защиту, ибо боюсь, что без этого никто не станет читать в нынешнее высокореволюционное время рассуждения о таких «контрреволюционных» предметах, как о праве. В таком равнодушии к насущнейшим вопросам общественной жизни, т. е. правовым, сходятся как люди, о них ничего не знающие и даже как бы щеголяющие этим своим незнанием, так и лица по этому, как и по всем вопросам все «лучше знающие».
Я нахожу, что такое равнодушие совершенно неуместно. Ф. Энгельс буржуазное мировоззрение вообще отожествлял с «юридическим» мировоззрением. А это буржуазное мировоззрение все еще занимает весьма почетное место в головах довольно широких масс. Среди уцелевших остатков этого буржуазного мировоззрения очень и очень видное место занимает юридическая его часть. Да и не может быть иначе, ибо наше сознание не терпит пустого места, и пока в нем старое мировоззрение не заменено новым, там, хотя и бессознательно, царит старое. А юридическая область по сие время осталась нетронутой марксистами, если не считать так называемых «юридических социалистов», т. е. самых зловредных из всех представителей буржуазного мировоззрения, хотя бы идущих под знаменем Маркса и Энгельса.
Повторяется то же самое, что случилось с понятием государства. Мы все считались марксистами и до появления книги В. И. Ленина «Государство и революция», но только эта работа и наша революция — не берусь сказать, что в большей мере, — открыли нам глаза на роль и значение государства в переходный к коммунизму период. И теперь уже не найдется человека, который решится сказать при нас фразу: «не люблю я таких вопросов, как вопрос о государстве», или т. п. Не мешало бы нам то же самое проделать и с вопросом о праве.
Это и легче, чем первое, ибо вдобавок к тому фундаменту, который для вопросов права положен самим Марксом и Энгельсом, нам здесь уже помогает тот же труд В. И. Ленина и опять-таки наша революция. Но не так давно еще было время, когда в наших автономных университетах читали всю эту науку в совершенно нетронутом виде. А когда недавно где-то составлялся план будущего преподавания права, то в одном из проектов красовалось деление права на общее (т. е., конечно, буржуазное) право и советское (т. е. особенное, я сказал бы — не естественное) право.
Я не с легким сердцем сел за эту работу. Я исходил из той предпосылки, что, излагая общее учение о праве, нельзя обойти молчанием буржуазную науку, и, говоря откровенно, я не считаю себя достаточно теоретически подготовленным для такой работы и особенно не считаю себя достаточно знакомым с новейшей юридической литературой. Но, с другой стороны, хотя и кратковременное пребывание во главе юридического ведомства РСФСР в роли НКЮ[1] (с ноября 1917 г. по январь 1918 г. и с марта по август 1918 г.) и выпавшая на мою долю задача «закрытия старого суда и упразднения права», меня как бы обязывали исполнить то, чего по той или иной причине не взялись сделать другие, а именно: теоретически изложить то, что сделала в области права наша революция. Но мое смущение стало еще больше, когда я, просмотрев целую уйму новой и новейшей буржуазной юридической литературы, нашел, что «воз и ныне там», что за последние годы эта наука не подвинулась вперед ни на шаг и ее положение более безнадежно, чем когда бы то ни было. Но отступление от затеянной работы было уже невозможно. Работа этим временем была уже поручена мне, и я смиренно сел за ее исполнение.
И особенно меня подбодрило в этом то обстоятельство, что в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова в его двухгодичный общеобразовательный курс был внесен особый предмет — «Общее учение о праве и государстве», для которого в числе других и я должен был представить проект программы. Не зная еще, кто будет читать этот курс, я считал необходимым сделать свою работу некоторым пособием для слушателей этого курса[2]. Ибо, если я и считаюсь с тем, что мы, старое поколение, унесем с собою в гроб много старого буржуазного хлама в своих головах, то я от всей души желал бы, чтобы наше молодое поколение перепрыгнуло через те пропасти буржуазных и, самое главное, полубуржуазных кривотолков в область истинно социалистического мировоззрения. И особенно я желал бы, чтобы как во всех областях познания и сознания, так и, в особенности, в правовой области, мы не ограничились «переименованием улиц» или «перелицовкой вывесок», а вплотную занялись основательной сломкой и переорганизацией. В особенности широко распространена у нас в правовых вопросах любимая фраза, что то или другое слово понимается в «советском» смысле, после чего повторяется не что иное, как старое буржуазное толкование этого слова. Невольно мне при этом каждый раз вспоминается фраза из знаменитой сатиры английского писателя Диккенса «Записки клуба Пиквика», что между членами клуба «это слово понимается лишь в пиквикском смысле». Понятие советского права — слишком серьезная вещь, чтобы так легкомысленно с ним обращаться, ибо это не более и не менее как революционное право пролетариата в борьбе против контрреволюционного права буржуазии.
За основу для своей работы я взял то определение права, которое мы в коллегии Народного комиссариата юстиции в 1919 г. приняли в своих руководящих началах уголовного права. Я должен сознаться, что мы тогда приняли эту формулировку довольно поспешно и больше чутьем, чем после тщательного изучения вопроса. Я и теперь был даже приятно поражен, когда убедился, что это определение в общем выдерживает критику. Поэтому я отказался от мелких поправок, которые можно было бы внести туда. Но мне пришлось в своей работе подробнее заняться и разбором таких «всем известных» понятий, как общество, класс, классовый интерес и т. д., ибо и эта работа в этой плоскости никем не была сделана, не только марксистами, но и буржуазной наукой о праве.
Наше определение права было первой попыткой дать научное определение этого понятия, т. е. определение, охватывающее всякое право, как «общее» или буржуазное, так и феодальное, и советское и т. д. Моя попытка подтвердить его, [определение] результатами буржуазной науки, с одной стороны, с другой же стороны, одновременно вскрыть во всей наготе ненаучность, двойственность, беспомощность иллюзорность всей буржуазной так называемой науки о праве, конечно, не задавалась и не могла задаваться целью исчерпать эту тему; скорее всего меня особо сознательные товарищи будут винить в том, что я слишком много обращал внимания на таких буржуазных «спецов». С последними упреками я не согласен, ибо убежден, что побороть буржуазное, т. е. юридическое мировоззрение в головах масс может только подробный его разбор. Ничто так не убедительно в нашу пользу, как примеры ученых, в том или ином отношении близко подошедших к нашему определению, если мы одновременно можем показать, что невозможность для них найти решение действительно объясняется объективными причинами. И я был бы рад, если бы моя работа послужила толчком для более основательных работ в этом направлении.
По моему первоначальному плану моя работа должна была состоять из двух частей: I части, посвященной общему учению о праве и государстве, и II части, имеющей своим предметом более практическую задачу — научное изложение советского «гражданского» права, т. е., как в одном, так и в другом случае, вопрос о праве вообще и о праве граждан в частности исследовать в сопоставлении правовых институтов буржуазного и пролетарского общества. Я пока передаю в печать лишь первую половину первой части своей работы — «Общее учение о праве», считая, что не следовало бы медлить печатанием этой готовой части, так как, если вторая часть первого тома, т. е. «Общее учение о государстве», и замедлится, то этот недостаток не будет так чувствителен, ибо там мы уже имеем основные взгляды на значение и роль государства как буржуазного, так и пролетарского. Я полагал, что было бы более целесообразным сначала приступить к изложению советского гражданского права, ибо, при всей трудности разрешения этого вопроса в данную минуту — изменения курса революции, это именно потому и является наиболее неотложной работой. Но в наших литературных работах человек полагает, а печатный станок — располагает.
Москва, июнь 1921 г.
Примечания
- 1. НКЮ — Народный комиссар юстиции (Ред.)
- 2. Во избежание недоразумений я должен оговориться, что курс этот читать пришлось не мне. Да и пособием в Коммунистическом университете моя книжка не послужила, ибо читающий этот курс, в «Записках» университета (ст. Поволжского), моей книжки в числе 31 книги не приводит. Так как он свой труд приводит и относительно моей книжки в другом месте и под другой фамилией высказал лестное мнение, — я тогда сказал — слишком лестное, — что «следующее издание, без сомнения, понадобится очень скоро», то это неуказание объясняется, по-видимому, тем, что он считает книжку разошедшейся. Или это предосторожность «классного наставника».