Зарианна Соломко — «Правовое государство vs архаизация права (к вопросу о специфике правовой формы зависимого периферийного капитализма)»

«Правопорядок стран зависимого периферийного капитализма не лечится ни проповедью правомерного поведения, ни полицейской дубинкой — завинчиванием разного рода гаек и усилением разного рода “скреп” и властной вертикали, ни формально-юридическими рецептами, в том числе благими пожеланиями конкретизировать и максимально согласовывать позитивное право на национальном и международном уровне. Как тоже уже показала практика, не лечится он и вливанием денег в проекты “правления права”. История XX века, прежде всего история Октябрьской революции, других успешных антипаракапиталистических революций (термин Ю. И. Семенова), подсказывает, что такого рода регресс и архаизация преодолеваются исключительно неким довольно радикальным перераспределением основных социальных капиталов — собственности на средства производства, политической власти и знания. Как минимум необходимо сглаживание социально-экономического неравенства, необходим курс на социализацию частной собственности и радикальную демократизацию политической и общественной жизни — это единственный эффективный рецепт преодоления той правовой неопределенности, которая служит интересам привилегированного меньшинства».

Иcаак Разумовский — «Категория субъекта в советском праве»

«Прежде всего, пора положить конец «наплевательскому» отношению к вопросам юридической формы. Нельзя во весь голос кричать об «юридическом фетишизме» и в то же время всецело отдавать эту юридическую форму, отнюдь не чуждую и не безразличную к своему содержанию, на потребу юристам-догматикам, в качестве особой области «чисто (?) юридического исследования». Такой же вывод, с другой стороны, подсказывается полностью и нашими конкретными политическими задачами. Для того, чтобы судить о праве переходного периода, нужно прежде всего быть экономистом. Нужно исходить из анализа изменяющихся производственных отношений переходной эпохи, из конкретных задач нашей экономической политики: нужно идти от содержания к форме, а не наоборот».

Евгений Пашуканис — «Экономика и правовое регулирование»

«Прежде всего совершенно бесспорно, что экономическое и внеэкономическое следует рассматривать как некое единство. Социальные силы не вторгаются в экономический процесс откуда-то со стороны, из иного мира. Социальное, как это правильно подчеркивал в полемике с Туган-Барановским Бухарин, есть «инобытие» экономического. Нелепо на манер Бём-Баверка рассматривать экономическое и социальное как чистую противоположность. Однако нельзя ограничиваться и подчеркиванием момента единства, превращая его тем самым в тождество. Нельзя успокаиваться на том, что в экономические категории уже включена классовая борьба. Диалектический метод требует рассмотрения социальных и экономических явлений как единства противоположностей. Экономика не только включает в себя моменты классовой борьбы, но и полагает их вне себя, как особое, как противоположное, охваченное тем же единством. Экономика потенцируется во внеэкономическом («политика — концентрированная экономика»), она не только определяет свое инобытие, но, в свою очередь, и определяется им. Социально-политические процессы не только отражают уже совершившиеся изменения экономического базиса, но и антиципируют предстоящие изменения».

Исаак Разумовский — «Маркс и гегелевская философия права (о вновь опубликованной работе Маркса)»

«Гегель критикует, как «неразумную» форму, «непосредственное участие всех в обсуждении и решении общих государственных дел». Он исходит здесь из исторических, эмпирических условий современного «государственного формализма». Действительная альтернатива — по словам Маркса — здесь такая: «отдельные лица это делают как все или отдельные лица это делают как немногие, как не все». Но самый вопрос этот, «все ли в отдельности должны принимать участие в обсуждении и решении всеобщих дел государства» — этот вопрос может возникнуть лишь на почве отрыва политического государства от гражданского общества. Маркс разрешает его диалектически: «в действительно-разумном государстве — говорит он — можно было бы ответить: «не все в отдельности должны участвовать в обсуждении и решении общих государственных дел, ибо отдельные лица — как «все», т. е. внутри общества, и как члены общества — уже участвуют в обсуждении и решении общих государственных дел. Не все в отдельности, а отдельные лица, как «все».

Исаак Разумовский — «Устряловщина в праве»

«Самую суровую критику должно, разумеется, встретить с нашей стороны то пренебрежение к юридическим формам, которое не учитывает их важности на данной исторической ступени, их значение для дальнейшего развития нашего социалистического строительства. Но не менее серьезное внимание должны привлечь и те апологеты «пролетарского» и «классового» права, которые превращаются в обычных буржуазных юристов, как только от социологии они переходят к юриспруденции».

Евгений Пашуканис — «Марксистская теория права и строительство социализма»

«Высокомерное пренебрежение к юридической форме — оно еще сидит у многих — мстит нам, и мстит самым диалектическим образом — путем расцвета бессмысленного формализма и бюрократизма. Ибо до тех пор, пока юридическое оформление будет считаться каким-то особым делом, которым могут не интересоваться люди, вникающие в политический и социально-экономический смысл государственной работы, делом, которое можно отдавать в “чужие руки”, до тех пор у нас неизбежно изобилие пустого и безжизненного формализма.

Задача состоит, следовательно, в том, чтобы связать изучение юридической формы и практическое применение ее с экономическими и социально-классовыми основами как самой этой формы, так и отдельных ее разновидностей, наконец, отдельных правовых институтов».

Исаак Разумовский — «М. Н. Покровский как историк права (К 60-летию со дня рождения)»

«Таким образом, и основное, идущее от философии государственного права, течение русской историографии, и якобы “враждебная” ему группа историков-юристов — оба эти течения, занимавшиеся историей права, лишь в большей или меньшей степени выявляли все характерные черты того, что мы называем юридическим воззрением на общество. Вся реальная история с ее экономическим и классовым содержанием выхолащивалась в свете этого метода и превращалась в сплошную историю права, творимого государством. Борьба с юридической идеологией, с юридическим методом в сфере историографии была поэтому совершенно необходимой составной частью общей борьбы за проникновение материализма в историческую науку.

Но если русская история перестает отныне быть только историей права и государства, то это отнюдь не значит, что материалистическая точка зрения в истории вовсе отбрасывает или игнорирует свойственные историческому развитию правовые моменты. Напротив того: только в борьбе с государственно-юридической идеологией тем самым и создается подлинная марксистская история права. Но эта история предстает перед нами в совершенно новом аспекте: как история политических и правовых форм, обусловливаемых развитием экономического и классового содержания».

Алексей Сахнин — «Почему протесты московских курьеров важнее, чем кажутся»

«История московских курьеров показала, что когда слишком много людей одновременно оказываются в социальном аду, они могут преодолеть и психологические, и социальные, и культурные барьеры и выйти на протест. Но, с другой стороны, она продемонстрировала, что ни гнев, ни чувство попранной справедливости не могут заменить организации.

“Нынешняя забастовка курьеров добилась выполнения трудового законодательства. Заработанные деньги людям выплатят,  — оценивает итоги кампании Дмитрий Кожнев. — Но для достижения более амбициозных целей, для того, чтобы надежно защитить интересы и права работников, заставить работодателя изменить свою бизнес-модель, заключать нормальные трудовые договора и уважать права трудящихся, для этого нужен совсем другой уровень организации, другой уровень активности и уровень подготовки”».

Евгений Пашуканис — «О революционных моментах в истории английского государства и английского права»

«Значение величайших общественных сдвигов, какими являются революции, не ограничивается, разумеется, непосредственными, наглядно выраженными завоеваниями в виде новых учреждений и новых должностей. Мы знаем теперь, что и реформы старых учреждений являются часто только побочными продуктами революций. Революции являются узловыми пунктами в общественном развитии, которое предопределяется ими на столетия вперед. Революции — это, по известному выражению Маркса, локомотивы истории, причем их движущая сила тем значительнее, чем более глубокие народные массы приняли в них участие. Для буржуазного мышления характерна противоположная точка зрения. Чем больше данное движение захватывает общественные низы, тем сильнее стремление идеологов буржуазии изобразить его слепым, бесплодным возмущением, которое только разрушает, но ничего не создает; тем усерднее стараются они изолировать эту эпоху, изобразить ее как период “безумия”, который не связан органически с последующим развитием. «Когда история движется с быстротой гужевой перевозки — это сам разум и сама планомерность. Когда народные массы сами, со всей своей девственной примитивностью, простой грубоватой решительностью начинают творить историю, воплощать в жизнь прямо и немедленно “принципы и теории”, тогда буржуа чувствует страх и вопит, что “разум отступает на задний план”» (Ленин, VII, стр. 130). Этот подход преследует вполне определенную цель, а именно: убить в зародыше всякую революционную традицию, изгладить в сознании народных масс всякое воспоминание о том периоде, когда новые формы отношений, новые формы власти создавались под непосредственным натиском самих этих масс».

Юрий Шахин — «Октябрьская революция — исторический баланс достижений»

«Менее очевидны, но не менее прочны другие социально-экономические изменения революционной эпохи: идея и практика государственного регулирования экономики, ограничения свободного рынка и частной собственности ради интересов общества, развитие фонда общественного потребления, принцип участия рабочих в управлении предприятиями, идея планирования. Конечно, с тех пор неоднократно менялись формы и цели применения всех этих идей, но сама допустимость и возможность их использования была поставлена на повестку дня именно революцией. Далеко не все из этих идей дожили до наших дней в бывших союзных республиках, но многие из них были усвоены и применены за рубежом, где используются по сей день».