Критика права
 Наука о праве начинается там, где кончается юриспруденция 

О «князе Ходынском» и обстоятельствах его убийства: историческая справка по случаю восстановления одного памятника [Редактировать]

 9 января 1905 г.

Великий князь Сергей Александрович — дядя Николая II, генерал-губернатор Москвы (занимал этот пост с 1891 года по 1 января 1905 года) и командующий войсками Московского военного округа. После произошедшей в том числе и по его вине трагедии на Ходынском поле получил прозвище «князя Ходынского». Был убит бомбой, брошенной в его карету членом боевой организации партии социалистов-революционеров Иваном Каляевым 4 февраля 1905 года.

Консерватор и решительный противник конституционного ограничения монархической власти, великий князь Сергей Александрович неоднократно выступал инициатором применения военной и полицейской силы к безоружным манифестантам, нес личную ответственность за «Кровавое воскресенье» и снискал ненависть и презрение не только активных участников революционного движения, — по меткому замечанию Ленина, великий князь «революционизировал Москву едва ли не лучше многих революционеров»[1]. Поэтому совсем не случайно этот человек оказался в числе тех, кому Боевая организация партии социалистов-революционеров вынесла смертный приговор. Один из адвокатов Ивана Каляева, знаменитый Михаил Львович Мандельштам, в своих воспоминаниях передает раскрытые ему Иваном Каляевым в личной беседе подробности того, как было принято решение убить великого князя:

«Первоначально боевая организация наметила другое лицо. Как раз в это время происходит демонстрация учащейся молодежи в Москве. По приказу Сергея Александровича как московского генерал-губернатора обер-полицмейстер Трепов взял молодежь в шашки и нагайки. Не щадили никого — ни пола, ни возраста. Молодые девушки были избиты в кровь и изувечены.

Вопль негодования пронесся тогда по Москве. Возмущенный Каляев решил, что такое злодеяние не может, не должно остаться безнаказанным. А так как, помимо всего, великий князь Сергей был опорой и столпом реакции в общероссийском масштабе, то предложение Каляева о перемене объекта покушения упало на благодатную почву и было принято»[2].

Хорошо известно, что Иван Каляев имел возможность убить великого князя еще 2 февраля того же года: тогда революционер с бомбой в руках уже стоял на пути кареты Сергея Александровича, но оказалось, что приговоренный великий князь ехал не один: рядом с ним была его жена, великая княгиня Елизавета Федоровна (родная сестра царствущей императницы), и их племянники, дети великого князя Павла Александровича, — и Каляев опустил поднятую руку.

Спустя два дня убийство все-таки было совершено.

«Лишнее говорить, — вспоминал М. Л. Мандельштам, — что убийство столпа и вдохновителя реакции, одного из самых злобных и тупых великих князей, кулака и эксплоататора крестьян, и притом “дяди и друга государя” произвело на общество потрясающее впечатление...»[3].

После визита к Каляеву великой княгини Елизаветы Федоровны (вдовы погибшего), опасаясь, по свидетельству М. Л. Мандельштама, кривотолков и того, что эта встреча может скомпрометировать и унизить его, партию и революционеров, Иван Платонович Каляев написал из заключения письмо Николаю II: объявив, что «из рук убийцы рабочих 9 января он не примет жизни», он заранее отказался от помилования[4].

Дело Ивана Каляева рассматривалось Особым присутствием Сената с участием сословных представителей 5 апреля 1905 года. Формальное закрытие дверей судебного заседания (в действительности в зале, как свидетельствует Мандельштам, присутствовала сановная публика) было мотивировано «неприличным поведением» обвиняемого на предварительном следствии и при вручении ему обвинительного акта[5].

Председательствовал сенатор Дрейер, который зарекомендовал себя соответствующим образом еще в процессе «первомартовцев». Обвинителем выступал тогдашний обер-прокурор Сената (и будущий министр юстиции) И. Г. Щегловитов. Кроме Михаила Мандельштама, защитником был Владимир Анатольевич Жданов, тогда большевик, товарищ Ивана Каляева по вологодской ссылке (в кассационной инстанции защитниками были М. Мандельштам и В. В. Бернштам).

Почти в самом начале заседания случился неприятный для обвинителей эксцесс: Каляев своими репликами (так, на вопрос о признании вины он ответил: «Счастлив, что выполнил долг, который лежал на всей России») вывел председателя из себя и тот отдал распоряжение об удалении его из зала; вслед за ним зал заседания покинули оба защитника (Жданов даже отказался от защиты) — после того, как Дрейер не удовлетворил их требование сделать перерыв в процессе. В результате Дрейер пошел на попятную и распорядился вернуть Каляева в зал, вместе с ним вернулись защитники.

Из речи, подготовленной Иваном Каляевым для выступления на процессе:

«... я — не подсудимый перед вами, я — ваш пленник. Мы — две воюющие стороны. Вы — представители императорского правительства, наемные слуги капитала и насилия. — Я — один из народных мстителей, социалист и революционер. Нас разделяют горы трупов, сотни тысяч разбитых человеческих существований и целое море крови и слез, разлившееся по всей стране потоками ужаса и возмущения. Вы объявили войну народу, мы приняли вызов. Взяв меня в плен, вы теперь можете подвергнуть меня пытке медленного угасания, можете меня убить, но над моей личностью вам не дано суда. Как бы вы ни ухищрялись властвовать надо мной, здесь для вас не может быть оправдания, как не может быть для меня осуждения. Между нами не может быть почвы для примирения, как нет ее между самодержавием и народом. Мы все те же враги, и если вы, лишив меня свободы и гласного обращения к народу, устроили надо мной столь торжественное судилище, то это еще нисколько не обязывает меня признать в вас моих судей. Пусть судит нас не закон, облеченный в сенаторский мундир, пусть судит нас не рабье свидетельство сословных представителей по назначению, не жандармская подлость. Пусть судит нас свободно и нелицеприятно выраженная народная совесть. Пусть судит нас эта великомученица истории — народная Россия. (…) … оглянитесь: всюду кровь и стоны. Война внешняя и война внутренняя. И тут, и там пришли в яростное столкновение два мира, непримиримо враждебных друг другу: бьющая ключом жизнь и застой, цивилизация и варварство, насилие и свобода, самодержавие и народ. И вот результат: позор неслыханного поражения военной державы, финансовое и моральное банкротство государства, политическое разложение устоев монархии внутри, наряду с естественным развитием стремления к политической самостоятельности на так называемых окраинах, и повсюду всеобщее недовольство, рост оппозиционной партии, открытые возмущения рабочего народа, готовые перейти в затяжную революцию во имя социализма и свободы и — на фоне всего этого — террористические акты... Что означают эти явления? Это суд истории над вами. Это — волнение новой жизни, пробужденной долго накоплявшейся грозой, это — отходная самодержавию... (…) Я взял на себя свою часть дела в этой многосложной и целостной системе борьбы. (…) Я твердо верю в это — я вижу грядущую свободу возрожденной к новой жизни трудовой, народной России. И я рад, я горд возможностью умереть за нее с сознанием исполненного долга»[6].

Из выступления защитника В. А. Жданова, который, по словам М. Мандельштама, «через головы судей... говорил с народом и революцией»[7]:

«Безмерный административный гнет, полное экономическое разорение, полное банкротство военной системы, этого единственного оправдания современного политического строя, привели в брожение всю Россию. Волнуются все окраины, сотнями гибнут рабочие на улицах столицы, в дыме пожаров помещичьих усадеб ищет разрешения гнетущих вопросов крестьянин, и безумно страдает, мучась и умирая за всех, наша интеллигенция. Столкнулись две великие силы: старый, веками утвержденный строй, и новая, так страстно стремящаяся к свободе Россия. Теряется надежда на мирный исход этой борьбы, и все ближе надвигается чудовищный призрак гражданской войны. И в летописях этой борьбы Боевая Организация социалистов-революционеров пишет страницу самую яркую, самую ужасную, ибо пишет ее кровью своей и кровью тех, кого считает врагом народа. Видя в народных массах, в их воле единственных вершителей судьбы страны, они не дожидаются их движения и с безоглядной смелостью бросаются в борьбу с громадной правительственной организацией. Избрав политическое убийство, как средство, револьвер и бомбу, как оружие, они путем террора пытаются ускорить политическое освобождение России. Это не убийство из-за угла. Изменились условия жизни, — изменились и способы борьбы. Они видят невозможность, при современном оружии, народным массам с вилами и дрекольями, этим исконным народным оружием, разрушать современные Бастилии. После 9-го января они уже знают, к чему это приводит; пулеметам и скорострельным ружьям они противопоставили револьверы и бомбы, эти баррикады ХХ века. Они беспощадные враги современного строя, но они не ищут пощады и себе. На смертный приговор они смотрят, как на смерть за свои убеждения с оружием в руках. Они не щадят чужой жизни, но с дикой роскошью расточают и свою. Они губят, но гибнут и сами. Погибнет и он. Но и вы отнесетесь к нему не как к преступнику, но как к врагу после сражения. И, свершая свой суд, помните, что в грядущие дни, кровавая заря которых уже виднеется на небосклоне, на чаше весов, коими будет мериться все прошлое, не последнее место займет и Ваш приговор. Не отягчайте этой чаши. Крови в ней без того достаточно»[8].

Сам Михаил Мандельштам на суде говорил о том, что самодержавие с его безответственными ставленниками, в том числе стоящими «вне закона и над законом» великими князьями, губительно, что правительство само толкало Ивана Каляева — в прошлом социал-демократа, то есть сторонника признанного во всем мире «великого исторического движения нашей эры», — на террор.

Сенат вынес предсказуемый приговор — смертная казнь.

По воспоминаниям М. Мандельштама, страшное негодование Каляева вызвала содержавшаяся в мотивированном приговоре клевета, состоявшая в том, что Каляев являл собой образец беспощадности и жестокосердия, поскольку, помимо прочего, не остановился даже перед необходимостью убить ни в чем не повинного человека — кучера великого князя.

«От себя, — писал М. Мандельштам, — мы можем добавить, что она [эта клевета. — З. С.] не только гнусна, но и лицемерна. Стреляя в мирные демонстрации молодежи и рабочих, правительство очень мало заботилось не об одном, а о десятках случайных прохожих, которые падали от шальных пуль.

 — Пусть Сенат мне укажет способ напасть на великого князя, когда около него не будет ни одного человека, — говорил мне с негодованием Каляев»[9].

После отклонения Сенатом поданной Каляевым кассационной жалобы — а она, как свидетельствует Мандельштам, подавалась только для того, чтобы акцентировать внимание власти и общества на том, что убийством Сергея Александровича Иван Каляев не нарушил партийной дисциплины[10], что великий князь поплатился не за свое родство с императором, а за свои преступления перед народом, — Николай II предпринял шаги к тому, чтобы добиться у приговоренного прошения о помиловании, но усилия оказались тщетными.

Иван Платонович Каляев был казнен 10 (23) мая 1905 года в Шлиссельбургской крепости.

4 мая 2017 года при участии В. Путина и патриарха Кирилла на территории Кремля был открыт восстановленный поклонный крест в память о великом князе Сергее Александровиче, снесенный советской властью в 1918 году. По сообщению «РБК», Путин назвал это событие победой «правды и справедливости», которые «всегда в конечном итоге торжествуют», и заявил, что «насилию и убийствам, какими бы политическими лозунгами они ни прикрывались, не может быть никакого оправдания».

Гуманисты, восстанавливающие таким образом историческую правду и справедливость, забывают разъяснить один ключевой вопрос: как быть с теми многочисленными насилиями и убийствами, которые были совершены самим великим князем и его венценосным племянником?


Примечания

  • 1. Указатель имен // ПСС. Т. 9. М., 1967. С. 544.
  • 2. Мандельштам М. Л. 1905 год в политических процессах: Записки защитника. М., 1931. С. 246.
  • 3. Там же. С. 238.
  • 4. См.: Там же. С. 241.
  • 5. См.: Там же. С. 251.
  • 6. Речь, произнесенная И. П. Каляевым на суде // Иван Платонович Каляев. (Отдельный оттиск из «Рев. Росс.»). Тип. Партии Социал.-Революционеров), 1905. С. 29-33.
  • 7. Мандельштам М. Л. Указ. соч. С. 253.
  • 8. Молодая адвокатура: Сборник речей по политическим процессам. СПб., [1908]. Вып. 1. С. 296-297.
  • 9. Мандельштам М. Л. Указ. соч. С. 247.
  • 10. См.: Там же. С. 256.