А судьи кто и как они обрабатывают В.И. Ленина под конъюнктуру сегодняшнего дня? [Редактировать]

Современные российские исследователи, философы, историки, социологи, юристы искажают не только ход и значение Великой Октябрьской социалистической революции, но и дают негативную, резко отрицательную оценку деятельности В. И. Ленина как основателя первого в мире пролетарского государства, последовательного продолжателя марксистского учения о путях завоевания рабочим классом государственной власти и построения социалистического общества. Из российских исследователей в этом направлении наиболее всего преуспели Д .А. Волкогонов, опубликовавший двухтомное издание «Ленин» [1] и Э. Л. Розин, подготовивший и издавший в Братиславе работу «Ленин — организатор государственного террора (1994)», которая в России вышла под заголовком «Ленинская мифология государства»[2].

В работе Д. А. Волкогонова основной акцент делается на описании жизни и деятельности В. И. Ленина как руководителя партии большевиков и советского правительства, тогда как в издании Э. Л. Розина — на критическом анализе ленинского научного наследия в области государства и права. Посвященные разным аспектам научной и предметно-практической деятельности В. И. Ленина, работы подготовлены по единому шаблону, суть которого сводится к недостаточному профессионализму, мелкотравчатому эмпиризму и замшелому антиисторизму.

Пораженные названными недугами работы являются мертворожденными в научном отношении, никакого приращения теоретического и эмпирического знания относительно творческого наследия В. И. Ленина и процессов становления советского государства они не дают. В тоже время работы тлетворно влияют на сознание той части населения, которая не обладает достаточными знаниями в области социологии, теории права и государства и способна поверить содержащимся в них недостоверным, искаженным сведениям, оценкам и выводам. Поэтому разоблачение антинаучного характера названных работ, а также недостоверности содержащихся в них сведений, исторических фактов, защита марксистской теории от искажения и антинаучных измышлений Д. А. Волкогонова, Э. Л. Розина и иных подобных им сочинителей составляет первостепенную задачу социологов и правоведов, разделяющих марксистскую теорию права.

Недостаточный профессионализм и мелкотравчатый эмпиризм Д. А. Волкогонова

Свое научно кредо Д. А. Волкогонов видит в том, чтобы, «освободившись от чар сусальных мифов», рассмотреть Ленина не с одной, а с разных сторон, при этом ни на йоту не отступив от принципов историзма. В результате автор приходит к выводу, что «Ленин был всегда многолик, по после смерти его многоликость была переведена в заданную одномерность канонизированного святого: “великий”, “гениальный”, “непревзойденный”»[3] и т. д. Между тем он не был ни гением, ни богом, имевшим лишь благодаря официальной пропаганде «безнравственную оправу божественного нимба»[4].

Желая лишить В. И. Ленина «божественного нимба», Д. А. Волкогонов представляет его весьма неприглядной личностью. В частности, по уверениям автора, вождь российского пролетариата контролировал партийную кассу и «вел безмятежную жизнь человека, привыкшего жить вдали от родины»; ни в России, ни находясь в эмиграции практически никогда не нуждался; состоял в преступной связи с немцами; любил сокрушать своих противников издалека и не любил прямых дуэлей; «не очень переживал, что в заваренной каше погибнут тысячи, может быть и миллионы людей»[5].

В работе, изобилующей подобными личными суждениями генерала-обличителя, любовно собранными им критическими оценками жизни, деятельности и теоретического наследия В. И. Ленина, данными его оппонентами и врагами, а также нашпигованной разного рода сплетнями и домыслами, Д. А. Волкогонов выделяет в характере В. И. Ленина три якобы ведущие, наиболее значимые черты. Во-первых, уверяет читателя в том, что вождь российского пролетариата был человеком антигуманного склада, видевшим реальную ценность лишь во власти и готовым во имя этой власти на любые действия, в том числе и насилие, государственный террор. Во-вторых, вооруженный только теоретическими схемами и никогда никем не управлявший, Ленин был просто беспомощен перед обвалом проблем, возникавших перед ним как главой революционного правительства[6]. В-третьих, был недостаточно успешен и как теоретик марксизма.

Генерал-обличитель уверен в том, что литературные произведения В. И. Ленина почти никого не интересовали, а его теорию социалистической революции «едва ли кто сегодня всерьез воспринимает». Будучи жрецом метафизического толкования принципа «классового движения», Ленин пришел к выводам, которые, хотя и были «непревзойденными по глубине», тем не менее оказались схоластичными, надуманными, оторванными от жизни. «Меня всегда поражала, — отмечал Д. А. Волкогонов, — способность Ленина к бездумному экспериментированию, имея в руках как предмет бредовых опытов классы, государство, народы, армию»[7]. И все это, по мнению автора, явно контрастировало на фоне российской научной мысли, где действовали и творили истинные рыцари и таланты науки: «русские мыслители», «крупнейший российский теоретик-марксист», «яркий выразитель демократического крыла социал-демократии», «высокая личность, предпочитающая превыше всех ценностей свободу» и др.

Генерал-обличитель прекрасно понимает, что та или иная часть его положений, фактов, выводов в Ленине «могут показаться читателю спорными и даже шокирующими». Поэтому на протяжении всей книги время от времени он пытается уверить читателя в том, что книга «строго документирована, в том числе и ленинскими материалами, пролежавшими в плену спецхранов долгие десятилетия», и что сам автор, в отличие от «научного дилетанта и прагматического проходимца» В. И. Ленина, является правдивым исследователем, которому нельзя не верить[8].

Чтобы убедить читателя в своей объективности и непредвзятости, Д. А. Волкогонов первоначально признает В. И. Ленина «крупнейшим революционером ХХ века, человеком с сильным прагматическим умом, огромной целеустремленностью и волей». Мол, в некоторых «сферах он смог добиться результатов, имевших судьбоносное значение для всей истории нашего столетия: образование российской марксистской партии, формирование международного коммунистического движения, создание первого в мире социалистического государства». Однако автор сразу оговаривается, что все эти результаты стали возможными не благодаря гениальному уму теоретика, идеолога и основателя первого в мире пролетарского государства, а благодаря его огромной фанатичной вере в коммунистическую утопию, во имя которой «Ленин не останавливался ни перед чем: террором, обманом, заложничеством, полным отказом от положений и решений, провозглашенных им и еще вчера казавшихся незыблемыми»[9]. Между тем, по мнению Д. А. Волкогонова, «сильный, находчивый ум — не есть синоним гениальности»[10], а ленинские идеи построить социалистическое общество в России были не более, чем «бредовыми и безумными»[11]. Вообще же главным предметом ленинских имперских устремлений и ленинского прагматизма была «власть, власть, власть»[12].

Одновременно Д. А. Волкогонов признается в том, что он лично прошел «мучительную эволюцию взглядов от сталиниста, через долгую марксистскую ортодоксию к полному отрицанию большевистской тоталитарности»; что сам он не способен ни на йоту поступиться принципом историзма, и, ища «гармонию в освещении социально-исторической роли российского лидера и его сугубо человеческих, нравственных и интеллектуальных качеств», искренне огорчен тем, что дело, оплаченное «десятками миллионов жизней (!), огромной кровью, страданиями и лишениями великого народа, потерпело крупное историческое поражение»[13]. Своей установке на «объективные, честные оценки существующих советских реалий» Волкогонов, по его словам, не изменил даже на ХХVIII съезде КПСС, где вопреки официальному курсу партии, пытался убедить делегатов в необходимости отказа от коммунистических утопий и перехода партии на социал-демократические рельсы[14].

Однако многочисленные уверения генерала-обличителя в справедливости его оценок и достоверности приведенных им фактов чаще всего дезавуируются другими его положениями, оценками, а также событиями, имевшими место в период становления советского государства. Обличитель действует в стиле «желтой прессы»: главное — породить домыслы, подозрения, а досужая молва сделает свое дело. Тем более что клевета относительно биографических данных В. И. Ленина останется безнаказанной, даже наоборот — может повлечь благосклонную реакцию действующих властей, глядишь — поощрят по какому-либо случаю медалькой либо дополнительными социальными льготами.

Основу творческой лаборатории генерала составили все известные современной науке антинаучные приемы, используемые в целях фальсификации истории и субъективной, чаще всего негативной оценки действующих в ней личностей: субъективная авторская предвзятость и фальшь, односторонность, ординарное научное мошенничество в форме передергивания либо подтасовки исторических фактов, констатации исторической связи между фактами при ее полном отсутствии в действительности. Д. А. Волкогонов упорно уклоняется от полемики с авторами, которые интерпретируют описываемые им факты в прямо противоположном духе, совсем не так, как он.

Отрицая высокий теоретический потенциал работ В. И. Ленина, их значение в развитии теории марксизма, Д. А. Волкогонов оставляет без каких-либо комментариев признания видных теоретиков марксизма и современников Октябрьской революции (Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина, Л. Б. Каменева, даже Н. Н. Суханова — идеологического оппонента В. И. Ленина), которые единодушно признают его гениальность и его бесценный вклад в развитие марксисткой теории. Так, по словам Л. Д. Троцкого, Суханов не отрицал того факта, что гениальный Ленин был историческим авторитетом партии, что кроме Ленина в партии не было ничего и никого. Сам же Л. Д. Троцкий особо выделял в В. И. Ленине его деятельность как революционного руководителя мирового пролетариата[15]. Однако генерал-обличитель неустанно призывает освободиться от «чар сусальных мифов» и мямлит свое: «пространно писал в своем утопическом памфлете», «не был способен охватить дальние горизонты социального развития», «злой был человек». Точь-в-точь как отец Сисой из рассказа А. П. Чехова: «Архиерей», который неизменно повторял одну и ту же фразу «Не ндравится! Не ндравится, бог с ним совсем!», не пытаясь каким-либо образом обосновать свой вывод, привести какие-либо резоны, аргументы, чем же конкретно и почему не ндравится[16].

Д. А. Волкогонов уверяет читателей в том, что Ленин, распоряжаясь партийной кассой, вел безмятежную жизнь человека, ни в чем и никогда не нуждаясь. Р. Пейн в работе «Ленин: Жизнь и смерть» эти факты освещает принципиально иначе, признает, что В. И. Ленин действительно в течение полутора лет имел право единоличного распоряжения шмитовским капиталом. Затем данный фонд решением ЦК СДРП был передан на хранение трем членам Германской социал-демократической партии и вплоть до Первой мировой войны русская фракция СДРП исправно получала каждый месяц с этого счета небольшую сумму денег. Но с началом войны шмитовское наследство пошло на финансирование немецкой армии. Ленин в этот период получал всего лишь небольшое жалование. Кроме того, ему платили немного за статьи в журнале и время от времени приходила денежная помощь от матери[17]. Как пишет Пейн, в период проживания в Швейцарии в Берне и Цюрихе в 1915-1916 гг. Ленин и Крупская жили особенно бедно, их потребности были весьма скромны, и за маленькую неуютную комнату платили буквально гроши, источником их существования была не некая мифологическая партийная касса, а наследство в 4000 рублей, полученное Крупской от тети, скромной учительницы из Новочеркасска.

Генерал-обличитель знаком с названной работой Р. Пейна, ссылается на нее и даже цитирует. Следовательно, он не мог не знать приведенных Р. Пейном сведений о действительном материальном положении Ленина и Крупской в период Первой мировой войны. Тем не менее генерал не счел возможным отказать себе в удовольствии изложить реальные события в желательном для себя свете, жертвуя объективностью исследования во имя политической конъюнктуры. Аналогично Д. А. Волкогонов поступает и при освещении такого дискуссионного вопроса, как получение Лениным от немецкого правительства денег на ведение подрывной деятельности в России.

Д. А. Волкогонов делает все, чтобы читатель поверил в версию о том, что В. И. Ленин был немецким шпионом, хотя и признает, что эта версия остается неподтвержденной документально. По его мнению, подобное положение сложилось не потому, что факт является вымышленным, а потому, что уж очень осторожными оказались большевики, действия которых осуществлялись на словесной основе, а «многие документы после октябрьского переворота были уничтожены, тем более что Ленин умел хранить тайны»[18]. Более тридцати страниц он посвящает изложению слухов и домыслов по этому вопросу, изложенных С. П. Мельгуновым, Солженицыным, А. Ф. Керенским, следователем Б. Никитиным и др. Однако нет упоминания о работе Р. Пейна, в которой показывается несостоятельность обвинений Ленина в получении каких-либо денег от немецкого правительства. Расходы лиц, ехавших в опломбированном вагоне, согласно Р. Пейну, оплачивались из суммы, полученной от швейцарских социалистов, и из собственных средств В. И. Ленина. Байка о деньгах, полученных от немецкого правительства, была сочинена группой российских эмигрантов, проживавших в Швейцарии и организовавших на вокзале пикет в знак протеста против отъезда своих соотечественников[19].

Занимая сугубо односторонний и обвинительный уклон, генерал-обличитель везде, где мог, искажал факты в пользу своей версии, даже в тех случаях, когда факты прямо и непосредственно свидетельствовали об обратном. Так, он бездоказательно пишет о том, что литературные произведения В. И. Ленина «почти никого не интересовали». Однако объективные факты, в частности тиражи его изданий в дореволюционный период, свидетельствуют, что работы В. И. Ленина пользовались большой популярностью и были изданы в дореволюционной России 212 раз общим тиражом 573,9 тыс. экз., причем подавляющее их число выходило нелегально[20]. Вряд ли кто-либо стал бы издавать нелегально работы В. И. Ленина, если бы они не имели широкой популярности и не содержали ответа на актуальные в тот период вопросы.

Д. А. Волкогонов не преминул обвинить В. И. Ленина в непристойном отношении к русским, в том, что его деятельность велась не из патриотизма и любви к отечеству, а исключительно из желания овладеть государственной властью[21]. Однако столь нелицеприятный вывод генерал-обличитель строит на единственной записке из секретного архива, в которой В. И. Ленин в сердцах обзывает работников советского посольства в Германии дураками и идиотами, не способными понять значение выпуска зарубежной коммунистической пропагандистской литературы в России и ненадлежащим образом исполняющими эту работу.

Во-первых, Д. А. Волкогонов, следуя своему излюбленному стилю, передергивает факты. Ленинскую оценку нерациональной работы сотрудников посольства он безо всяких к тому оснований переносит на русский народ в целом. Во-вторых, он абстрагируется от работы «О национальной гордости великороссов», в которой В. И. Ленин прямо и непосредственно дает позитивную оценку русскому народу, признается в любви к своему языку, своей родине, пишет о боли, которую он испытывает, видя и чувствуя насилия, гнет и издевательства, которым подвергают прекрасную родину царские палачи. В-третьих, генерал-обличитель никак не комментирует ленинские положения о признании заслуг русского народа в мировой истории — этот народ, по словам Ленина, «сумел взять на себя честь поднять знамя международной социалистической революции»[22].

Не брезгует генерал-обличитель и подтасовкой фактов. Намереваясь представить В. И. Ленина патологическим насильником, желающим строить новый мир только с помощью гильотины, он пишет:

«Когда появились сообщения об экономическом грабительстве нэпманов, Ленин среагировал быстро: “… нужен ряд образцовых процессов с применением жесточайших кар. НКюст, кажись, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов новой жестокости кар”»[23].

Между тем приведенная Д. А. Волкогоновым цитата никакого отношения к нэпманам не имеет. В письме к Г. Я. Сокольникову от 11 февраля 1922 г.[24], из которого она взята, речь идет не о нэпманах, как уверяет автор ленинианы, а об ответственности членов правлений трестов, созданных советским государством, и свидетельствует цитата о том, что В. И. Ленин требовал применения жесткой ответственности не только к нэпманам, но и к чиновникам советского государства, нарушающим советские законы.

Таким образом, политический портрет В. И. Ленина, так детально описанный Д. А. Волкогоновым с претензией на оригинальность и новизну трактовки роли и личности вождя российского пролетариата, на деле оказался сборником разного рода домыслов и фальсификаций, порожденных оппонентами и явными врагами марксистско-ленинской теории пролетарской революции, советской власти и ее основателя В. И. Ленина. Как справедливо признает Р. Косолапов, в двухтомнике Волкогонова  о Ленине  «нет абзаца, где бы не содержалась подтасовка, передержка, фальшь, а то  и обычная ложь»[25]. Тем не менее клеветник и фальсификатор истории советского государства был облагодетельствован официальной властью, в том числе удостоен Государственной премии РФ в области литературы и искусства 1995 г., избран членом-корреспондентом РАН, награжден в 1995 г. Орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени.

Другим заметным недостатком работы Д. А. Волкогонова является отсутствие в ней теоретического анализа ленинского теоретического наследия, его вклада в развитие марксистской теории. Насколько охотно и с большим удовольствием он систематизирует и комментирует слухи и сплетни относительно недостатков В. И. Ленина, настолько неохотно и весьма лапидарно освещает ленинское понимание проблем российской действительности, путей завоевания российским пролетариатом государственной власти и ее упрочения и развития. Для Д. А. Волкогонова, по его признанию, вообще остается загадкой, как могло случиться, что Ленин, как и его сотоварищи,

«не имевшие абсолютно никакого отношения к рабочему классу, стали от его имени проводить кровавый, чудовищный эксперимент. Невероятная, фантастическая комбинация случайностей, внутренних причин и роковых тенденций выдвинула этих людей на гребень крупнейших национальных мировых событий»[26].

Признание спонтанное, на уровне случайной обмолвки, но весьма примечательное, объективно свидетельствующее о низком, непрофессиональном знании марксизма, ленинизма, истории и закономерностей становления советского государства и общества Д. А. Волкогоновым. То, что составляет суть и душу марксистско-ленинской теории пролетарской революции, является обстоятельно обоснованным теоретически и даже воплощенным большевиками во главе с В. И. Лениным в жизнь благодаря объективному анализу конкретно-исторической ситуации в России в 1917 г., для него оказывается «невероятной, фантастической комбинацией случайностей, внутренних причин и роковых тенденций».

Еще Ф. Энгельс отмечал, что наука прекращается там, где теряет силу необходимая связь. Д. А. Волкогонов, отрицая закономерный характер становления советского государства, рассуждает на уровне обыденного рассудка, для которого необходимость и случайность суть «определения, раз навсегда исключающие друг друга»[27]. В действительности закономерный характер процесса перехода от капиталистической формации к социалистической весьма полно раскрыт К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лениным в теории социалистической революции, доскональное знание которой входило в число необходимых профессиональных качеств генерала, занимавшего должность заместителя начальника Главного политического управления Вооруженных сил страны.

Однако, как видим, генерал-обличитель не имеет элементарных представлений о закономерных явлениях и процессах развития буржуазного общества, не знает марксистского учения о них и потому такие явления, как российская революция, ее движущие источники и механизм развития, роль личности в этом развитии, для него остаются неясными, загадочными и случайными. Из этого факта логически вытекают два вопроса: 1) каким образом автор, будучи одним из видных представителей партии в Вооруженных силах, умудрился сохранить свое сознание незамутненным идеями марксизма-ленинизма, несмотря на длительный курс их изучения и преподавания, не проходил ли он курс марксизма сообразно пушкинским принципам «чему-нибудь и как-нибудь»? 2) можно ли верить негативным оценкам теории, коей критик не понял и не знает?

Недостаточный профессионализм Э Л. Розина

Пробел работ Д. А. Волкогонова, выражающийся в отсутствии теоретического анализа ленинского творческого наследия, на первый взгляд восполняет работа Э. Л. Розина «Ленинская мифология государства», содержащая развернутую оценку вклада В. И. Ленина в развитие теории социалистической революции и в становление советского государства. Доверие к работе заметно возрастает благодаря тому, что она подготовлена не просто специалистом в области истории политических и правовых учений, а, как признает Ю. Афанасьев, «выдающимся советским марксоведом»[28]. Правда, Ю. Афанасьев тут же дезавуирует свою высокую оценку «выдающегося марксоведа» незнанием его действительной фамилии. В своем предисловии он говорит о некоем Эльхоне Разине, тогда как автор монографии имеет другую фамилию — Розин, Эльхон Львович Розин.

«Выдающийся марксовед» между тем ставит теоретической и практической деятельности В. И. Ленина самую низкую оценку, которую способно выразить бесконечно малое число, известное математике. Он глубоко уверен в том, что

«самая скромная и щадящая оценка ленинских работ и высказываний о государстве — это малокомпетентная, противоречивая и в значительной мере назойливая, к тому же во многом искаженная, популяризация марксистских идей государственности. И там, где в действительности все очень противоречиво и сложно, Ленин изрекает истины на уровне банальностей вроде того, что всякая кухарка может управлять государством. В книге “Государство и революция” много повторений о классовой борьбе, о насилии, о диктатуре пролетариата, которые никак не вяжутся с образом величайшего «теоретика» в области государства, равно как и в области права, философии, этики и т. п.»[29].

Во-первых, «выдающийся марксовед» обвиняет В. И. Ленина в том, что он извратил марксистское учение, поставив в нем на первое место понятие «диктатуры пролетариата», которое «противоречит нормальной логике и всей политической истории» и в данной теории занимает второстепенное, в любом случае не ведущее значение.

«Маркс, — уверяет Э. Л. Розин, — за 40 лет своей политической деятельности применил термин “диктатура пролетариата” трижды. Несколько раз применил его в своих работах Энгельс. И все это у Маркса — за 40, а у Энгельса — за 50 лет политической и публицистической деятельности. Представляется, что у Маркса и Энгельса “диктатура пролетариата” скорее метафора, чем научный термин … Напротив, в работе “Государство и революция” диктатура пролетариата — исходный и главный тезис. В маленькой по объему книге — в сотню с небольшим страниц — этот термин в сочетании с термином “пролетарское государство” повторяется, по нашим подсчетам, тридцать семь раз (а если добавить слова: “политическое господство пролетариата”, “политическая власть пролетариата”, то много больше полусотни), а общее число этого термина, примененного Лениным во всех его пятидесяти пяти томах “полного” собрания сочинений приближается к трем тысячам»[30].

Соответственно, взяв идею «диктатуры пролетариата» у Маркса и Энгельса, Ленин абсолютизировал ее, сделал основой своей политической идеологии, превратив ее в альфу и омегу большевизма.

Во-вторых, Э. Л. Розин изобличает В. И. Ленина в том, что он искажает многие положения марксистской теории, а свои отходы от нее оправдывает особыми конкретно-историческими условиями отдельно взятой страны. Мол, «теория Маркса дает лишь общие руководящие положения, которые применяют по-разному во Франции, Германии и России». Однако «выдающегося марксоведа» подобными аргументами не проведешь. Уж он-то твердо знает, что

«теория, если она есть теория, претендующая на истину, не может зависеть от разнообразных условий, в которых она действует. Приведенное ленинское положение было направлено на обоснование любого изменения, любой в тактических или стратегических интересах интерпретации марксистской теории»[31].

Словом, В. И. Ленин хотя и вернейший, но далеко не лучший ученик К. Маркса.

В-третьих, как полагает Э. Л. Розин, брошюра «Государство и революция» не содержит оригинальных авторских идей, выводов. В. И. Ленин ограничился тем, что

«брал у Маркса и Энгельса “готовые истины” и подгонял к ним те или иные фразы, положения, чтобы они эти “истины” подтверждали. Он верил в “Ветхий завет” марксизма в виде “Манифеста Коммунистической партии” и нескольких иных марксо-энгельсовских сочинений и занимался главным образом его комментированием».

Подготовленный подобным методом главный ленинский труд о государстве — «Государство и революция» — состоит, согласно Розину, из совокупности весьма отрывочных идей, покоящихся на марксо-энгельсовских цитатах, и комментировании их и целостной теории государства не образует. Тем не менее

«эти комментарии, в свою очередь, стали “Ветхим заветом” большевизма, ленинских идей о государстве в предоктябрьский период. Дальнейшее их развитие, интерпретации или переинтерпретации составили “Новый завет” большевизма (послеоктябрьские работы В. И. Ленина), осуществленный кнутом, дубинкой, всеми теми средствами, которые Ленин приписывал буржуазному государству».

В-четвертых, исследования В. И. Ленина признаются Э. Л. Розиным не только поверхностными, но и односторонними. По его убеждению,

«Ленин недооценивал и даже просто игнорировал богатое теоретическое наследие прошлого, как зарубежное, так и отечественное, обращая внимание только на роль государства как “машины классового господства”, “машины угнетения” и “подавления”. Он и его последователи выпячивали также хозяйственно-организаторскую деятельность государства в условиях тоталитарного социализма. Многие стороны государства и его особенности рассматривались Лениным (в отличие от Маркса и Энгельса) походя, схематично и упрощенно или вообще не подвергались никакому анализу»[32].

В-пятых, «выдающийся марксовед» с горечью констатировал недостаточное цитирование В. И. Лениным и вообще использование работ представителей либеральных и иных немарксистских направлений политико-правовой мысли. Оказывается, в России выпускается замечательная политико-юридическая литература, а В. И. Ленин не замечал ее, не видел в ней демократического содержания. Что еще более обидно, он проходил мимо идей политических мыслителей древности, средневековья и нового времени, мимо развивающегося в Западной Европе демократического процесса, актуальных проблем политической свободы, механизма ее гарантий, проблем правового государства, разделения властей. Остались за пределами ленинского научного анализа произведения даже таких мыслителей, как Монтескье, Руссо, представителей французского и английского Просвещения, документы великих революций XVII и XVIII вв., конституционные проекты декабристов[33].

Таким образом, судя по замечаниям Э. Л. Розина, В. И. Ленин объективно не мог обеспечить заметного приращения марксистской теории, дать сколько-нибудь серьезного анализа проблем советского государства. Следовательно, для того, чтобы угодить Э. Л. Розину, вождь российского пролетариата должен был не размениваться на пустяки и к минимуму свести исполнение своих обязанностей на посту Председателя СНК РСФСР, пустить на самотек решение дел по обеспечению населения питанием и иными жизненно необходимыми материальными и духовными благами, поменьше заниматься вопросами защиты советской власти от действий иностранных интервентов и белогвардейцев в ходе гражданской войны — и переориентироваться на углубленное изучение государствоведческих работ Гегеля, Канта, представителей либеральных доктрин, подвергнутых в марксистской литературе основательной критике и обоснованно отвергнутых по той причине, что они не смогли правильно понять закономерностей развития общества и государства и определить конкретные действенные меры по их дальнейшему совершенствованию и развитию. Необходимо было также существенно повысить уровень теоретического анализа исследуемых явлений — от простого комментирования перейти к их углубленному теоретическому анализу и освободиться от односторонности в их изучении и освещении.

Как известно, критик, смело вскрывающий недостатки своих предшественников, должен быть сам свободен от них. Иначе получается известная история, когда говорящий замечает соринку в глазах другого, а в своем глазу не видит даже бревна. Тем не менее именно таким несообразным образом поступает Э. Л. Розин. Все открытые им недостатки работ В. И. Ленина в полной мере присущи «творческой лаборатории критика», цветут пышным цветом в его работах.

Упрекающий В. И. Ленина в отсутствии теоретических исследований проблем государства «выдающийся марксовед» по предмету своего исследования опубликовал лишь две брошюры «Возникновение марксистского учения о государстве и праве» (М., 1967. 114 с.) и «Карл Маркс о государстве и праве» (М., 1968. 40 с.). Всего же в своем научном багаже он имеет около или чуть более двухсот работ, большую часть которых составляют статьи в ученых записках, трудах «родного» ВЮЗИ. Таким образом, занимаясь научно-педагогической деятельностью, Э. Л. Розин не показал заметной активности в исследовании проблем творческого марксистского наследия. Будучи специалистом в области истории политических и правовых учений, Э. Л. Розин, как и критикуемый им В. И. Ленин, не проявил себя и глубоким знатоком буржуазной философской и юридической литературы, в том числе и работ Г. Гегеля и И. Канта. В его работах нет ни анализа текстов буржуазных мыслителей, как зарубежных, так и российских, ни цитирования их ведущих, наиболее значимых положений.

Комментаторский стиль изложения исследуемых проблем, в чем «видный марксовед» упрекает В. И. Ленина, полностью присущ и ему самому, переполняет всего его работы, в том числе кандидатскую и докторскую диссертации. Этим же стилем он довольствуется и в последней работе, содержащей негативную оценку творческого наследия В. И. Ленина. Описание и комментирование конкретных документов, положений из работ В. И. Ленина составляют ее большую часть, порой занимают десятки страниц подряд. За описанием фактического материала не видно собственной позиции автора, его научных оценок. Чтобы обвинять В. И. Ленина в необоснованном культивировании государственного террора, «выдающийся марксовед» должен был показать закономерности политико-правового развития, которые действовали в первые годы становления советского государства и, по мнению Э. Л. Розина, позволяли обеспечить защиту завоеваний российского пролетариата демократическим путем. Однако подобного анализа автор не только не проводит, но близко не подходит к нему.

Получается парадоксальная вещь: один и тот же компилятивно-комментаторский метод приводит к прямо противоположным результатам. В трудах Э. Л. Розина он выступает неисчерпаемым источником плодотворных, научно обоснованных мыслей, положений, выводов. Применяя этот метод, он смог успешно защитить кандидатскую и докторскую диссертации и даже, при самом минимальном количестве работ, вырасти в глазах научной общественности до уровня «видного марксоведа», тогда как в работах В. И. Ленина этот же метод, по глубокому убеждению Э. Л. Розина, признается ни на что не годным.

Э. Л. Розин безусловно прав в характеристике недостаточно высоких творческих потенций компилятивно-комментаторского метода исследования. Ему не хватает лишь немногого: честности в оценке научной ценности собственных работ, исполненных подобным методом, и достаточного профессионализма в определении уровня новизны работы В. И. Ленина «Государство и революция». Вопреки утверждениям «видного марксоведа», названная ленинская работа является творческой, имеющей высокое теоретическое и практическое значение. Эту сторону ленинской работы весьма точно охарактеризовал Л. Д. Троцкий.

«Тщательным подбором цитат и их детальным полемическим истолкованием, — отмечал Л. Д. Троцкий, — книга может показаться педантской… действительным педантам, которые под анализом текстов не способны почувствовать могучий пульс мысли и воли. Уже одним восстановлением классовой теории государства на новой, более высокой исторической основе Ленин сообщает идеям Маркса новую конкретность, а следовательно, и новую значимость. Но неизмеримую свою важность работа о государстве почерпает прежде всего в том, что является введением в величайший в истории переворот»[34].

Итак, работа В. И. Ленина «Государство и революция» вносит весомый вклад в развитие марксистской теоретической мысли тем, что содержит оригинальные положения относительно особенности проведения социалистической революции в России и критику оппортунистических положений Каутского и других исследователей. «Выдающийся марксовед» на деле оказался педантом, не способным понять и верно оценить творческое содержание критикуемой им работы. Он не сумел узреть очевидного — того, что В. И. Ленин не ограничивается простым схоластическим толкованием марксистской теории. Посредством критики положений, противоречащих основам марксистской теории государства, он развивает ее, пытаясь определить, каким образом эту теорию надлежит применить сообразно сложившейся в России ситуации. Именно эти положения и составляют суть новизны ленинского понимания исследуемых проблем, что справедливо признает Л. Д. Троцкий.

К сожалению, неверная оценка уровня новизны работы «Государство и революция» не является единственный промахом «выдающегося марксоведа». Ряд его негативных оценок ленинских работ обусловлен незнанием Э. Л. Розиным основополагающих положений марксистской теории и ведущих принципов ее метода.

Как уже говорилось, Э. Л. Розин уверен сам и уверяет читателя в том, что идея диктатуры пролетариата марксистской теории не присуща, представляет собой скорее литературную метафору, нежели научный термин. В. И. Ленин, придавая первостепенное значение диктатуре пролетариата, якобы отходит от марксистского учения и противоречит ему. Между тем это не более, чем собственные измышления «выдающегося марксоведа». Диктатура пролетариата, согласно неоднократным признаниям основоположников марксизма, составляет суть, основу и оригинальность их учения. В частности, в известном письме И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. К. Маркс признавался в том, что новизна его учения состоит

«в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьбы необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»[35].

Следовательно, Э. Л. Розин всуе признает ленинскую теорию диктатуры пролетариата антимарксистской. Ленинские положения не только вписываются в контекст марксистской доктрины, но и составляют ее суть, сердцевину, основу. Антимарксистскими же предстают собственные измышления «выдающегося марксоведа». Столь же несостоятельным является обвинение В. И. Ленина в отходе от марксистской теории в случаях, когда конкретно-исторические условия исследуемого феномена необходимо обусловливают наличие в нем черт, признаков, не предусмотренных доктриной. Э. Л. Розин по этому поводу глубокомысленно изрекает: «теория, претендующая на истину, не может зависеть от разнообразных условий, в которых она действует», — и попадает пальцем в небо.

Диалектика взаимосвязи общего и конкретного в марксистской теории права необходимо предполагает развитие, конкретизацию особенностей применения общего на уровне конкретного с учетом и применительно к специфическим условиям его бытия. Как отмечал Ф. Энгельс,

«для каждого вида предметов, как и для каждого вида понятий, существует, следовательно, свой особый вид отрицания… С одним знанием того, что ячменный стебель и исчисление бесконечно малых охватываются понятием “отрицание отрицания” я не смогу ни успешно выращивать ячмень, ни дифференцировать, ни интегрировать».

Хотя Розин и уверяет, что он самым внимательным образом изучил все 55 томов собрания сочинений Ленина, однако являются некомпетентными его оценки Ленина как правового нигилиста, который резко отрицательно относится к праву, законам, правосудию и не имеет «никаких высказываний о праве, кроме нескольких суждений»[36]. Между тем В. И. Ленин не мог быть правовым нигилистом, поскольку вслед за Марксом признавал сохранение в условиях диктатуры пролетариата «буржуазного права» в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества[37] и принимал самое непосредственное участие в проектировании и принятии советских законов, нормативных актов ВЦИК, ЦИК и СНК РСФСР. Всего им в период 1917-1921 гг. было подготовлено или отредактировано более 420 декретов и постановлений советского государства[38]. Отрицательное отношение В. И. Ленин проявлял лишь в части буржуазного права, законов, правосудия за их сугубо классовый характер и защиту интересов имущих классов капиталистов и помещиков.

Не соответствует действительности и утверждение Э. Л. Розина о том, что научный вклад В. И. Ленина в разработку проблем права сводится к нескольким суждениям. В справочном томе к Полному собранию сочинений В. И. Ленина (М., 1972) только по общим вопросам права содержится более десятка различных рубрик, состоящих из множества отсылок к его положениям, высказываниям по правовым вопросам. Наиболее развитыми предстают рубрики: «Законность революционная, социалистическая» (более 160 отсылок); «Советское право и законодательство» (более 70 отсылок); «Конституция» (более 80 отсылок) и др.[39]

Недостаточный профессионализм Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина как специалистов в области политологии, общей теории государства и права, таким образом, порождает законные сомнения в научной обоснованности и справедливости их выводов и положений относительно научной ценности ленинского наследия и творческих способностей В. И. Ленина как ученого, как творческого продолжателя теории марксизма. Однако теоретические недочеты авторов не устраняют доказательной силы приведенных ими достоверных фактов о вожде пролетариата как стороннике государственного террора, насилия, требовавшем от своих подчиненных «сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал и кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков», предлагавшем беспощадно расстреливать всех врагов советской власти, в том числе

«международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному ее свержению, путем ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы».

Неискушенный читатель скорее всего поверит отрицательным оценкам роли В. И. Ленина в истории марксизма, России, советского государства и общества, основанным на бесспорных исторических фактах, приведенных Д. А. Волкогоновым и Э. Л. Розиным. Однако в действительности все обстоит значительно сложнее. Закономерное и форма его проявления в предметно-практической деятельности представляют собой качественно различные явления и далеко не все, что известно как реально сущее, имевшее место в непосредственной действительности, предстает таковым в своей сущностной и закономерной основе.

Извлечение исторической правды из знаемых исторических фактов осуществляется посредством исторического исследования, в ходе которого

«необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том что, факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится “субъективная” стряпня для оправдания, может быть грязного дела»[40].

К сожалению, изложенное, равно как и другие основополагающие требования исторического исследования, ни Волкогонов, ни Розин не соблюдают. Их работы написаны по канонам прямо противоположного антиисторического подхода. Приведенные факты являются односторонними, специально подобранными под версию, которую авторы стремятся обосновать, и не раскрывают всей полноты конкретно-исторических условий деятельности советского государства в период его становления, упрочения и развития. Следовательно, тщательно подобранные «негативные факты» неизбежно и вполне правомерно порождают сомнение в их способности правильно отражать объективную историческую связь, а также законное подозрение в том, что читателю в очередной раз «преподносится “субъективная” стряпня для оправдания, может быть, грязного дела».

Волкогоновско-розинский антиисторизм

Как уже говорилось, негативные оценки Великой Октябрьской социалистической революции и основателя советского государства В. И. Ленина, содержащиеся в работах Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина, равно как и других им подобных авторов не отличаются большой оригинальностью. Значительная их часть уже высказывалась в работах идеологов и политических деятелей имущих классов России, которые в 1918-1920 гг. с оружием в руках пытались вернуть себе государственную власть, а также свое многовековое право эксплуатировать большую часть населения России, держать ее в нищете и безграмотности. Часть этих фактов воспроизводится обоими авторами и даже сопровождается оригинальными комментариями.

Например, обличая ленинский террор в отношении спекулянтов, Д. А. Волкогонов ехидно пишет:

«Стоит сопоставить, как Ленин возмущался против использования «казачьих нагаек», «царского террора», «кровавой бойни» Николая II … Или пули большевиков легче царских пуль? А может быть они даже исцеляют? Чем лучше свергнутых властей оказался он сам?»[41].

Генерал-демократ, воспитанный на марксизме и распространявший марксизм, так и не понял разницы между террором царя против народа и народным террором против эксплуататоров.

В части умения находить и обосновывать негативные ленинские черты «ведущий марксовед» ничем не уступает генералу-демократу. Даже в ленинских письмах по поводу необходимости своевременного лечения работников, которых В. И. Ленин шутливо называет «казенным имуществом», нуждающимся в ремонте, Э. Л. Розин усмотрел свидетельства последней стадии бюрократизации. Мол, видите, куда уж дальше, вождь российского пролетариата видел в своих работниках «не людей, не личности, а казенное имущество, время от времени подлежащее ремонту». И далее глубокомысленно замечает:

«Так на месте разрушенной старой государственной машины создавался советский государственный аппарат, который и осуществлял в России, а потом и в СССР тоталитарный политический режим»[42].

Сколь инициативны и изобретательны Д. А. Волкогонов и Э. Л. Розин в описании негативных черт некогда если не любимого, то обожаемого ими человека, столь индифферентны они к изучению и обобщению свидетельств, фактов в его пользу как творческой личности и успешного политика. Ничего по этому поводу они не слышат, не знают и слушать не хотят. Предвзято односторонний подход авторов наиболее ярко проявился в пяти аспектах:

1) уклонении от критического анализа положений, выводов, приведенных В. И. Лениным в целях обоснования необходимости проведения жесткого террора в условиях гражданской войны;

2) сведении творческой и многообразной деятельности В. И. Ленина к проблеме насилия и абстрагировании от других аспектов его деятельности, сыгравших основополагающую роль в дальнейшем революционном преобразовании мира;

3) отсутствии данных о том, насколько точно и неукоснительно воплощались в жизнь указания В. И. Ленина в части расстрела и повешения виновных и невиновных лиц;

4) оставлении за пределами работы и без ответа свидетельств, фактов, противоречащих версии, обосновываемой авторами, и опровергающих их домыслы и измышления;

5) умолчании о причинах и методах проведения красного и белого террора, статистических данных о его жертвах.

Генерал-обличитель, равно как и «выдающийся марксовед», охотно заимствуя самые несостоятельные, сомнительные сплетни и домыслы, созданные их предшественниками, не привели ни одного из многочисленных ленинских положений, разоблачавших несостоятельность огульных и негативных оценок деятельности советского государства и его руководителей в период становления и гражданской войны, а также обвинений В. И. Ленина в отходе от марксизма и его методологии научного познания. Читая их работы, невольно создается впечатление, что вождь российского пролетариата никак не реагировал на распространяемые в зарубежных и белогвардейских средствах массовой информации, в работах идеологов либерализма, социалистов, меньшевиков превратные оценки и выводы относительно марксизма и деятельности советского государства; трусливо уклонялся от полемики с ними, не имея никаких аргументов в свою пользу и в пользу диктатуры пролетариата. Между тем дело обстоит прямо противоположным образом. В. И. Ленин многажды самым тщательным образом и весьма убедительно мотивировал необходимость красного террора и проведение действенной борьбы со всеми врагами советской власти от спекулянтов до белогвардейцев, развязавшими гражданскую войну в целях сохранения своего права, прежней практики жестокой эксплуатации трудящихся и малоимущих.

Без анализа ленинских положений по вопросам, в которых его обвиняют Д. А. Волкогонов и Э. Л. Розин, исследования имеют незначительную научную ценность. Нельзя обвинять оппонента в чем-либо, не рассмотрев его позиций по существу, не показав, в чем и как он ошибается. Иначе, во-первых, обвинение без учета мнения и оценок обвиняемого оказывается огульным, облыжным, потому и необходимость выслушать другую сторону является первостепенным требованием всякой полемики, всяких обвинений. Даже преступник имеет право на представление в суде своей позиции относительно инкриминируемого ему деяния. Во-вторых, создается впечатление, что авторам ленинианы нечего противопоставить аргументированным и обоснованным суждениям В. И. Ленина. Поэтому они любят собирать разного рода сплетня, слухи, готовы кое-что добавить от себя, но как черт ладана боятся воспроизвести собственные суждения критикуемого ими автора.

Многообразное ленинское наследие по вопросам пролетарской революции и становления советского государства, его дальнейшего развития в процессе строительства социалистического общества и формирования пролетарской демократии в работах Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина представлено лишь проблемой насилия, государственного принуждения, осуществляемого российским пролетариатом в период гражданской войны. Между тем данная проблема как в политике советского государства, так и в ленинских работах хотя и входит в число ведущих, основополагающих проблем теории построения социалистического общества, тем не менее не является единственной. Насилие, государственное принуждение выступает лишь в качестве необходимого условия, средства для реализации пролетариатом своей творческой созидательной деятельности по строительству нового социалистического строя и всемерному расширению прав трудящихся.

Положения, выводы по вопросам оптимизации созидательной деятельности советского государства и общества в условиях разрухи и отсталости российской экономики составляют наиболее значимую часть ленинского наследия, по праву составляют его бесценный вклад в теорию научного коммунизма. Все мероприятия по восстановлению экономики, созданию промышленно развитой индустрии и электрификации всей страны, расширению демократии и ликвидации безграмотности, которые советское государство успешно реализовало в период нэпа, были проведены при непосредственном участии В. И. Ленина, под его руководством, основанном на глубоком теоретическом анализе текущих событий и определении оптимальных средств управления ими.

Ленинское наследие содержит научно обоснованные положения и выводы по всем вопросам хозяйственной, политической и культурной деятельности государства трудящихся, которые необходимо возникают после взятия ими государственной власти в свои руки и требуют первостепенного внимания. В частности, В. И. Ленин особо подчеркивал необходимость привлечения трудящихся к управлению делами общества, всемерного расширения прав трудящихся и их защиты социалистическим государством, укрепления трудовой и производственной дисциплины, учета и распределения произведенных обществом материальных и духовных благ. Для перехода от отсталой экономики, ориентированной преимущество на производство сельскохозяйственной товарной продукции, к высокоразвитой он признавал необходимым создание мощной индустрии, основанной на совершенной технике и технологии с применением электрической энергии. В качестве необходимого и скорейшего условия построения социалистического общества он ставил задачу повышения культуры населения, овладения современным уровнем научных знаний и высоким профессионализмом в предметно-практической деятельности.

Богатейшее ленинское наследие, ориентированное на созидательную, творческую деятельность советского государства по формированию социалистического общества, напрямую противоречит описаниям, выводам работ Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина, тщащихся представить В. И. Ленина лишь как властолюбца, готового во имя достижения своей цели рисковать жизнями многих людей. Во имя сохранения подобного представления о вожде российского пролетариата авторы не анализируют его работ по вопросам созидательной деятельности советского государства, в том числе последних работ, содержащих ленинское завещание относительно путей дальнейшего упрочения и развития социалистического общества. Более того, односторонний подход к личности В. И. Ленина и его вкладу в развитие теории построения социалистического общества Д. А. Волкогонов и Э. Л. Розин проявляют и при оценке любимой ими темы насильственной стороны диктатуры российского пролетариата, грубейшим образом нарушая элементарные требования методологии исторического познания.

Склонность В. И. Ленина к насилию и террору иллюстрируется по преимуществу цитированием его отдельных положений из публикаций и документов. Вот, мол, видите самолично предписывает: «посадить», «расстрелять» и даже «повесить, непременно повесить». Тем не менее для объективности исследования следовало бы привести реальные цифры, сколько таких предписаний было исполнено реально. Ибо далеко не всякое предписание, поручение воплощается в жизнь. Однако таких данных в работах Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина практически нет.

Например, особую жестокость В. И. Ленина Д. А. Волкогонов иллюстрирует текстом телеграммы Кураеву, Бош, Минкину от 11 августа 1918 г., в которой В. И. Ленин требует «повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц». Цитату сопровождает следующими комментариями

«Этот документ — приговор всей ленинской “теории” социалистической революции. Что значит “100 заведомых кулаков, богатеев”? Кто эти обреченные люди? Сегодня мы знаем, что это самые трудолюбивые, работящие, умелые мужики. И их — повесить»[43].

Эту же телеграмму Э. Л. Розин интерпретирует как свидетельство присущей Ленину жестокости, с которой он дирижировал подавлением восстания пензенских крестьян, управлял государственным террором[44]. Однако, авторы не приводят в своих работах ни событий, породивших подобную телеграмму, ни результатов ее исполнения. Для них главное — ленинские требования форм наказания виновных, подтверждающие их версию ленинского образа как жестокого террориста.

Реальное положение дел, коего морализующие авторы не изложили, состоит в том, что 5 августа 1918 г. в селе Кучки Пензенского уезда вспыхнул вооруженный мятеж, в ходе которого пятеро продармейцев и трое членов сельского комитета бедноты были зверски убиты, затем волнения перекинулись на четыре соседних уезда. И все это в условиях, когда Восточный фронт находился всего в 45 километрах от мятежников. Мятеж был ликвидирован. 13 непосредственных участников убийства и организаторов восстания были арестованы и расстреляны. Остальные участники мятежа после разъяснения на сходах и митингах продовольственной политики советской власти добровольно отказались от участия в мятеже[45].

Работы генерала-обличителя и «выдающегося марксоведа» не являются единственными и даже ведущими в совокупности публикаций, посвященных описанию жизни и анализу творческой деятельности В. И. Ленина — среди последних имеется немало работ, дающих иную, позитивную оценку ленинского творческого наследия и вклада в революционное преобразование общества. Однако ни одна из позитивных оценок не была удостоена чести быть воспроизведенной в работах Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина и уж тем более критического анализа, в чем и почему были неправы авторы подобных оценок, почему они говорили неправду в своих работах. Ранее было показано, как Д. А. Волкогонов, следуя своей версии о Ленине как человеке-нахлебнике, жившем за счет партийной кассы и других внешних источников, и немецком шпионе, не пояснил, в чем был неправ Р. Пейн, воспроизводящий иные, прямо противоположные сведения. Остались без ответа позитивные оценки деятельности В. И. Ленина, данные Л. Д. Троцким, Н. И. Бухариным, В. Д. Бонч-Бруевичем, иными политиками, лично его знавшими и работавшими под его руководством, равно как и остальная часть ленинианы, противоречащая версии современных критиков.

Если Волкогонов упрекает В. И. Ленина в трусости, в стремлении сокрушать своих противников издалека, в явной нелюбви прямых дуэлей, то он сам, как и «выдающийся марксовед» действуют подобным образом. Любой негативный отзыв о Ленине они сходу, без критического анализа признают достоверным и истинным, не на йоту не сомневаются в его точности и правдивости, любовно включают в свои сочиненьица. Однако свидетельства, противоречащие их версии, сходу отбрасывают в сторону, тогда как авторы, заинтересованные в выяснении истины, должны дать им критическую оценку и, как минимум, показать, в чем состоит суть заблуждения критикуемых авторов и на основе каких источников устанавливается недостоверность представленных ими сведений.

Односторонность проходит красной нитью через все описания и оценки Д. А. Волкогоновым и Э. Л. Розиным красного террора и его результатов. Они весьма охотно описывают ленинские положения о необходимости проведения жесткого террора в стране, однако ничего не говорят об обстоятельствах, его породивших, о наличии столь же жестокого и беспощадного белого террора, применяемого в отношении рабочих и крестьян, иных слоев населения, солидарных с советской властью и защищающих ее от посягательств имущих классов, белогвардейцев. Как в работе Д. А. Волкогонова, так и работе Э. Л. Розина отсутствует сравнительный анализ жертв белого и красного террора и даже статистические данные по этому поводу. В результате создается иллюзорное впечатление, что террор, существовавший в годы гражданской войны, целиком и полностью является любимым детищем советской власти, а белое движение от начала до конца в своей деятельности руководствовалось принципами гуманизма, демократизма, законности и всемерного уважения прав и свобод своих противников.

Недостатки, вытекающие из предвзято одностороннего подхода к оценке деятельности В. И. Ленина, заметно усиливаются и приумножаются отсутствием в работе конкретно-исторического подхода к выявленным негативным фактам. Процесс исторического исследования не может ограничиваться цитированием мыслей действующих лиц исследуемого процесса. Письменные свидетельства приобретают качества действительного реально сущего события после того, как будут взяты в их непосредственной связи с конкретно-историческими условиями их появления и порожденными ими результатами. Сама по себе мысль, выраженная вербально или письменно, свидетельствует о намерениях, желаниях соответствующих лиц, их ориентированности на определенные результаты, но отнюдь не гарантирует того, что все желаемое непременно полностью воплощается в реальности. Нельзя не учитывать также того, что далеко не всякая мысль отражает действительное отношение соответствующего лица к объективной реальности, что она может носить заведомо ложный характер.

К сожалению, ни Д. А. Волкогонов, ни Э. Л. Розин не предпринимают каких-либо попыток исследовать красный террор в его конкретно-исторических условиях как средство классовой борьбы между белым движением и советским государством, призванным защищать результаты пролетарской революции, право рабочего класса России на государственную власть. Соответственно из их работ читатель не может уяснить себе исторической необходимости террора, условий и причин его возникновения и развития, мотивов и результатов. Попытка авторов приписать развязывание террора Ленину и советскому государству не подтверждается конкретными фактами и является аналогичной. Зачем, например, российскому пролетариату, овладевшему государственной властью и кровно заинтересованному в стабильном правопорядке, нужно было инициировать гражданскую войну и террор? Неясны и временные границы красного террора, следует ли его ограничивать периодом гражданской войны, либо, как уверяет Д. А. Волкогонов, его следует распространить также на нэп, или прав Э. Л. Розин, полагая, что страх и террор в советском государстве выступал как «повседневно используемый инструмент управления массами»[46].

Нечеткость в постановке вопросов о терроре в условиях гражданской войны в 1918-1920 гг., равно как и дискуссионность его оценок обусловливаются прежде всего исповедуемой Д. А. Волкогоновым и Э. Л. Розиным либеральной доктриной, признающей человека высшей социальной ценностью, но не способной найти путей обеспечения всех и каждого достойными условиями бытия, избавления человечества от таких негативных явлений, как несправедливое распределение материальных и духовных благ, нищета, низкая грамотность и преступность. Они видят в терроре, насилии неизбежное зло, которое влечет за собой только негативные последствия, государственный произвол, страх и обреченность.

Как уверял читателя Д. А. Волкогонов, основные постулаты ленинизма, сводящиеся к созданию добра «путем неограниченного применения зла», с самого начала были обречены на историческое поражение[47]. Еще дальше идет Э. Л. Розин, он вообще отрицает возможность существования диктатуры пролетариата и даже классового насилия. По его мнению, диктатура «пролетариата» — это просто нонсенс, это выдумка больного воображения. Об этом понятии можно сказать: этого не может быть потому, что этого не может быть никогда[48].

Соответственно, Ленин представляет собой

«тип верующего фанатика, осуществлявшего террор во имя мифических идей классовой борьбы, диктатуры «пролетариата», уничтожения частной собственности. Он слепо уверовал в эти мифы — в этом состояла его мифология государства, его личная трагедия и трагедия уничтоженных им миллионов людей. … Ленинское учение о диктатуре «пролетариата» как насилии одного класса над другим — это миф. И миф кровавый. В ленинской большевистской мифологии государства он занимает одно из центральных мест, наряду с мифами о решающей роли насилия, как повивальной бабке всякого старого общества, когда оно беременно новым, классах и классовой борьбе, ликвидации частнособственнических отношений»[49].

Таким образом, антиисторизм Д. А. Волкогонова и Э. Л. Розина в оценке красного террора и обосновывающего его необходимость учения В. И. Ленина выражается в отрицании насилия как действенного средства развития общества, которое при известных условиях способно иметь позитивное значение. Как образно писал К. Маркс, «насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым». В частности, буржуазия использует государственную власть в целях ускорения процесса превращения феодального способа производства в капиталистический и сокращения его переходных стадий[50].

Как свидетельствует история, буржуазия широко и весьма успешно применяла насилие в период буржуазных революций и завоевания государственной власти, ее защиты от посягательств со стороны феодалов и иных слоев общества, занимавших господствующее положение в феодальном обществе и выдававших собственные интересы и волю за всеобщую волю и публичный интерес. Прогресс в развитии экономики и иных сфер буржуазного общества после захвата буржуазией государственной власти был настолько разителен, что кратно возместил все издержки насильственных действий буржуазии, в том числе и посягательства на жизнь и здоровье лиц, пытавшихся противодействовать ее приходу к государственной власти. Современное общество настолько забыло о жертвах буржуазного насилия, что все рьяные защитники буржуазной демократии, в том числе и Д. А. Волкогонов и Э. Л. Розин, о них и не вспоминают. Они льют крокодиловы слезы лишь по поводу насилия пролетариата, применяемого в целях завоевания государственной власти, обеспечения нового витка прогрессивного развития общества и перевода формальной буржуазной демократии в реальную, решения иных проблем, которые буржуазия не решила и решить не может.

Таким образом, историческая и теоретическая оценка свидетельств насилия российского пролетариата в период становления советского государства не может оцениваться только в категориях добра и зла, имеющих относительный характер и способных при определенных исторических условиях меняться местами, переходить друг в друга. Для этого необходимо:

во-первых, определить публичный интерес России в начале ХХ в., т. е. интересы общества в целом в его прогрессивном развитии, переводе отсталой аграрной страны на рельсы промышленно развитых стран Западной Европы, и обосновать оптимальный путь его реализации в конкретных отношениях. Сравнить, сопоставить, что конкретно приобрела Россия, встав на социалистический путь развития, и какой она могла быть, развиваясь прежним, традиционным путем в форме буржуазной республики, чтобы подтвердить или опровергнуть бездоказательные утверждения Д. А. Волкогонова о пролетарской революции как опасном социальном эксперименте, как безумии;

во-вторых, исследовать конкретно-исторические условия применения насилия российским пролетариатом, в том числе установить, ответом на какие конкретно действия и события был красный террор, насколько он был оправдан, можно ли было в условиях гражданской войны обойтись без него, в каких формах проводился и какие имел последствия. При этом весьма важно отличать официальный красный террор, проводимый советским государством, от террора бандитских формирований и организаций, действовавших от своего имени и в целях личного обогащения;

в-третьих, довести научный анализ до сопоставления, сравнения конкретно-исторических условий предметно-практической деятельности с научной доктриной В. И. Ленина в целях выявления ее достоверности, научной обоснованности и действенности. Оценки, основанные на таких абстрактных ценностях, как свобода личности, неприкосновенность ее прав, ничего кроме субъективных высказываний на уровне обыденного сознания дать не могут.

Примечания

• 1. Волкогонов Д. А. Ленин. Т. 1, 2. М., 1994.
• 2. Розин Э. Л. Ленин — организатор государственного террора. Братислава, 1994; Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. М., 1996.
• 3. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 11.
• 4. Там же. С. 37.
• 5. Там же. С. 112, 186,232, 235, 266.
• 6. Там же. С. 148; Т.2. С. 425.
• 7. Там же. С. 103,136, 154, 272, 310.
• 8. Там же. С. 17.
• 9. Там же. С. 17-18.
• 10. Там же. С. 20.
• 11. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 2. С. 423, 436.
• 12. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 30.
• 13. Там же. С. 10.
• 14. Там же. С. 15.
• 15. Троцкий Л. Д. О пятидесятилетнем (Национальное в Ленине) // К истории русской революции. М., 1990. С. 237.
• 16. Чехов А. П. Соч. Т. 10. М., 1986. С. 190.
• 17. Пейн Р. Ленин: Жизнь и смерть. М., 2005. С. 250-251.
• 18. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 200.
• 19. Пейн Р. Указ. соч. С. 286-300. С. Рыченков в статье«Жирная точка в деле о “немецких деньгах”» //http://leninism.su/lie/4310-zhirnaya-tochka-v-dele-o-nemetskikh-dengakh.html признает, что документальное исследование профессора-историка В. И. Старцева «Немецкие деньги и русская революция (СПб., 2006) содержит бесспорные доказательства того, что версия о революции, проведенной на немецкие деньги, основывается на серии лжи и подлогов.
• 20. Зевин В. Я., Панченко Т. В. Сочинения В. И. Ленина // http://www.booksite.ru/
• 21. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. С.31.
• 22. Ленин В. И. ПCC. Т. 36. С. 109; 45. С. 108.
• 23. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 33.
• 24. Ленин В. И. ПCC. Т. 54. С. 160.
• 25. Цит. по: Волкогонов Дмитрий Антонович // http://dic.academic.ru/
• 26. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1 С. 113-114.
• 27. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 533-534.
• 28. Афанасьев Ю. Вместо предисловия// Розин Э. Л. Ленинская мифология государства». М., 1996. С. 5-6.
• 29. Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. С. 21-22.
• 30. Там же. С. 135.
• 31. Там же. С. 17, 27.
• 32. Там же. С. 10.
• 33. Там же. С. 11.
• 34. Троцкий Л. Д. История русской революции // К истории русской революции. М., 1990. С. 334-335.
• 35. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 427.
• 36. Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. С. 11.
• 37. Ленин В. И. ПСС. Т.33. С. 94.
• 38. Стерник И. Б. Ленинский опыт использования права в интересах Революции // http://leninism.su/books/4257-leninskij-opyt-ispolzovaniya-prava-v-interesakh-revolyutsii.html?showall=&start=4
• 39. Справочный том к Полному собранию сочинений В. И. Ленина. Т. 1. М., 1972. С. 161, 289, 605.
• 40. Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 351.
• 41. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 130-131.
• 42. Розин Э. Л. Указ. соч. С. 236.
• 43. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 128
• 44. Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. С. 268
• 45. Логинов В. Послесловие к сборнику «В. И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922 гг.») // http://scepsis.net/library/id_1577.html
• 46. Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. С. 239.
• 47. Волкогонов Д. А. Указ. соч. Т. 1. С. 117.
• 48. Розин Э. Л. Ленинская мифология государства. С. 115.
• 49. Там же. С. 161-162.
• 50. Маркс К. Энгельс Ф. Т. 23. С. 761.