Критика права
 Наука о праве начинается там, где кончается юриспруденция 

Записка, составленная деятелями научных и высших учебных учреждений в январе 1905 г.

К Татьяниному дню: в библиотеке «Критики права» размещена записка, составленная и подписанная в первых числах января 1905 г. представителями научных и высших учебных учреждений Петербурга и других городов, которую предполагалось огласить на несостоявшемся банкете 12 января 1905 г. в честь 150-летия Московского университета (опубликована в газете «Право»). Подписали записку 342 человека, в том числе: членов академии наук — 16, профессоров и адъюнкт-профессоров — 125, доцентов, преподавателей, ассистентов и лаборантов — 201.

Этот документ свидетельствует, с одной стороны, о сущностном сходстве систем образования двух зависимых периферийно-капиталистических обществ — дореволюционной и современной России, с другой — о том, что в дореволюционной России начала XX в. было не в пример больше живых сил, необходимых для осуществления назревших общественных преобразований.

«По самому характеру своего призвания высшая школа должна подготовлять деятелей, сознательно и правдиво относящихся к окружающей действительности; между тем необходимая для осуществления этой ответственной задачи свобода исследования и преподавания настолько отсутствует, что даже чисто ученая и преподавательская деятельность не гарантирована от административных воздействий. (…) Целым рядом распоряжений и мероприятий преподаватели высших школ низводятся на степень чиновников, долженствующих слепо исполнять приказания начальства. При таких условиях неизбежно понижение научного и нравственного уровня профессорской коллегии, неизбежна и та потеря уважения и доверия к учителям, которая является роковою для современной жизни наших высших учебных заведений.

Наш школьный режим представляет собою общественное и государственное зло: попирая авторитет науки и задерживая ее развитие, он вместе с тем оказывается бессильным осуществить великие задачи просвещения и обеспечить народу широкое развитие его духовных сил. Наука может развиваться только там, где она свободна, где она беспрепятственно может освящать самые темные углы человеческой жизни. Где этого нет, там и высшая школа, и средняя, и начальная должны быть признаны безнадежно обреченными на упадок и прозябание.

Угрожающее состояние отечественного просвещения не дозволяет нам оставаться безучастными и вынуждает нас заявить наше глубокое убеждение, что академическая свобода несовместима с современным государственным строем России. Для достижения ее недостаточны частичные поправки существующего порядка, а необходимо полное и коренное его преобразование».

Кирилл Медведев — «Живой фронт Станислава Маркелова»

10 лет назад, 19 января 2009 г., в Москве националистами были убиты адвокат, левый правозащитник, антифашист Станислав Маркелов и журналистка, участница антифашистского движения Анастасия Бабурова. Они были наследниками тех почти исчезнувших традиций российской адвокатуры и журналистики, для которых эти профессии — не способ зарабатывания денег, личного самоутверждения и обслуживания власти и денежного мешка, а поле гражданской борьбы за идеалы социальной справедливости и равенства, за более человечное и разумно организованное общество. Ко дню памяти антифашистов на сайте размещен материал Кирилла Медведева (републикация с сайта opendemocracy.net).

«Эта нелепость лишний раз подчеркивает уникальность опыта Маркелова, который через политический активизм пришел к профессии адвоката, затем пренебрег стабильно оплачиваемой профессиональной карьерой и стереотипом о недопустимости смешивания личного, политического и профессионального в юриспруденции — ради миссии защитника самых уязвимых и бесправных. Еще одна важная и диковинно звучащая в России вещь, показанная Маркеловым: ангажированный юрист, как и ангажированный журналист — это не тот, кто за деньги выполняет требования заказчика, а тот, кто следует своим гражданским, политическим убеждениям и нормам профессионального сообщества.

Понимая, насколько важна для выживания левых и социальных движений сеть именно таких ангажированных юристов и ориентируясь на богатый мировой (да и наш дореволюционный) опыт, Маркелов создал Институт верховенства права — группу адвокатов, готовых бесплатно защищать активистов и жертв произвола. (...)

В тех новых сложных ситуациях, до которых Маркелов не дожил, он непременно старался бы, отсекая агрессивные, разрушительные крайности, искать общую — антиимперскую, антифашистскую, по-настоящему демократическую — платформу для оппозиции».

Поздравляем нашего товарища с изданием книги!

 Банкротство в практике Верховного суда Российской Федерации

В издательстве «Проспект» вышла книга «Банкротство в практике Верховного суда Российской Федерации. Практическое пособие», одним из авторов которой является участник проекта «Критика права» Надежда Кирьянова.

Аннотация: «Пособие подготовлено с целью систематизации правоприменительной практики в сфере несостоятельности (банкротства) за 2016 г. В частности, собраны позиции судов по таким вопросам, как банкротство граждан, банкротство специализированных субъектов (финансовые, сельскохозяйственные организации, застройщики), оспаривание сделок должника, привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, осуществление арбитражным управляющим возложенных на него публично-правовых обязанностей и т. д.

Интересным представляется также краткий анализ изменений законодательства о несостоятельности (банкротстве) и их влияния на правоприменительную практику».

Зарианна Соломко — «Права человека и правовое государство с позиции марксизма»

Ко Дню прав человека (отмечается во всем мире 10 декабря: 70 лет назад — в 1948 г.  — в этот день Генеральная Ассамблея ООН приняла Всеобщую декларацию прав человека) на сайте размещена заметка Зарианны Соломко, посвященная некоторым аспектам марксистской критики современной идеологии прав человека и правового государства. Текст представляет собой тезисы выступления автора на конференции «Обеспечение прав и свобод человека в современном мире» (МГУ — МГЮА, Москва, 2016 г.).

«И, наконец, есть еще одна важная истина, которая была не только теоретически обоснована, но и широко апробирована именно марксизмом и которая всячески затемняется в мейнстримных концепциях прав человека: реальные права человека не рождаются из заклинаний и сетований, не даруются милостивой властью и не приходят сами собой как награда за покорность и терпение, а становятся результатом организованной, сознательной и бескомпромиссной классовой борьбы, которая во многих случаях с необходимостью предполагает действия contra legem.

Если теоретики права шарахаются от этих истин в кусты, как пугливые зайцы, или старательно затемняют их всякими неклассическими и постклассическими дискурсами, то они должны быть готовы к тому, что рано или поздно народ, который содержит их за свой счет и рассчитывает узнать от них правду о правах человека, перестанет вести себя как поселянин из кафкианской «Притчи о вратах закона», и обойдется с ними, как некогда средневековые крестьяне обходились с иными представителями юридического сословия, твердо стоявшими на почве своего сакрального права».

Зарианна Соломко — «Постсоветская теория права и наследие Октября»

Публикуемый материал — тезисы выступления автора на XIII международной конференции «Современное российское право: взаимодействие науки, нормотворчества и практики» (секция «Теоретические основания нормотворческой и правоприменительной деятельности: проблемы и перспективы»), прошедшей на базе МГУ и МГЮА в ноябре 2017 г.

«Чрезвычайно богатый и сложный опыт революции и возникшего в 1917 г. нового социально-исторического организма академическая юриспруденция, в том числе стараниями теоретиков права, до сих пор настойчиво пытается уложить в прокрустово ложе “неправового строя”. Тут и там слышны обличительные голоса рассуждающих о своего рода правовом грехопадении, которое по вине безответственных радикалов и ущербного правосознания масс на семь десятилетий выбило “историческую Россию” из русла нормального эволюционного развития. С завидным, хотя и саморазоблачительным упорством в течение четверти века теоретики права навязывали и продолжают навязывать в качестве универсальной для понимания Октября идейной матрицы дискурс “законности” и “правового государства”, не отдавая, вероятно, себе отчета в том, что это язык мелкобуржуазного филистера, главным, а зачастую и единственным интересом которого является стабильность и прочность его частного существования и его “священных” прав частного собственника, покоящихся на разных формах социальной несправедливости».

Исаак Разумовский — «Государственно-правовая идеология современной социал-демократии»

На сайте проекта размещена статья философа и теоретика права раннесоветского периода И. Разумовского «Государственно-правовая идеология современной социал-демократии». Анализируя тексты немецких социал-демократов, автор приходит к выводу о повороте революционной партии вправо, юридизации мышления и ревизии марксистских взглядов в направлении примиренчества, отказа от революционной борьбы в пользу «настоящей» демократии. В чем причины такого поворота и какую роль играют в этой ревизионистской теории понятия производства и обмена — основные вопросы, которые ставятся И. Разумовским. Критикуемая Разумовским идеология и сегодня сохраняет определенный вес в академической теории права и государства.


«Устами уж не только “правых” Реннеров, но и “левых” Фридрихов Адлеров официальная социал-демократия в своей борьбе с коммунистическими идеями выражает полный отказ от самого понятия “диктатуры пролетариата”. Буржуазно-юридические принципы “большинства” и “равенства прав” превращаются ею в незыблемую заповедь всякого человеческого общежития. Буржуазно-юридическое мышление становится высшим объективным критерием в разрешении классовых противоречий. Изменившаяся классовая сущность современной, борющейся с революционным марксизмом, социал-демократии получает и соответствующую этому новому классовому содержанию идеологию!»

Николай Троицкий — «Федор Никифорович Плевако»

Библиотека «Критики права» пополнилась текстом Николая Алексеевича Троицкого из книги «Корифеи российской адвокатуры» — «Федор Никифорович Плевако».

Федор Никифорович Плевако, — пожалуй, самый известный российский адвокат, еще при жизни заслуженно пользовавшийся большим народным уважением и любовью. Сторонясь — после выдвинутых против него в юности политических обвинений — политических дел в узком смысле, он многократно выступал в процессах по делам с политическим оттенком, отстаивая интересы подсудимых независимо от их сословной принадлежности. В лучших традициях старой российской адвокатуры Плевако уделял особое внимание выявлению социальной обусловленности деяний своих подзащитных.

«Весной 1879 г. крестьяне с. Люторичи Тульской губернии взбунтовались против их закабаления соседним помещиком, московским губернским предводителем дворянства в 1875 — 1883 гг. графом А. В. Бобринским (из рода Бобринских — от внебрачного сына императрицы Екатерины II А. Г. Бобринского). Бунт был подавлен силами войск, а его «подстрекатели» (34 человек) преданы суду по обвинению в «сопротивлении властям». Дело рассматривала Московская судебная палата с сословными представителями в декабре 1880 г. Плевако взял на себя не только защиту всех обвиняемых, но и «расходы по их содержанию в течение трех недель процесса». Его защитительная речь прозвучала грозным обвинением власть имущих в России. Определив положение крестьян после реформы 1861 г. как «полуголодную свободу», Плевако с цифрами и фактами в руках показал, что в Люторичах жизнь стала «во сто крат тяжелее дореформенного рабства». Хищнические поборы с крестьян так возмутили его, что он воскликнул по адресу гр. Бобринского и его управляющего А. К. Фишера: «Стыдно за время, в которое живут и действуют подобные люди!» Что касается обвинения его подзащитных в подстрекательстве бунта, то Плевако заявил судьям: «Подстрекатели были. Я нашел их и с головой выдаю вашему правосудию. Они — подстрекатели, они — зачинщики, они — причина всех причин. Бедность безысходная, <…> бесправие, беззастенчивая эксплуатация, всех и вся доводящая до разорения, — вот они, подстрекатели!»

Сергей Соловьев — «Николай II — невинная жертва?»

18 лет назад, 20 августа 2000 г., РПЦ нарекла Николая II святым страстотерпцем. В постсоветский период представители высших политических кругов России также неоднократно расписывались в своей любви к последнему российскому императору и давали понять, что их представления о социальном идеале прямо соотносятся с «исторической Россией» конца XIX — начала XX вв. Столетняя дата со дня расстрела царской семьи была раздута провластными СМИ до масштабов дня национальной скорби, а некоторое время спустя по сети разошлось высказывание Д. Н. Пескова, представителя дирекции «Агентства стратегических инициатив» (структура, созданная правительством РФ для продвижения его стратегии в экономической и социальной сферах, председателем наблюдательного совета является В. Путин), подтверждающее намерение власти восстанавливать некие дореволюционные порядки. Давно ностальгирует по дофевральской России и официозная юриспруденция. В этих условиях мы считаем важным распространять правдивую информацию о личности и деяниях Николая II — политика, и формально-юридически, и фактически ответственного за доведение страны до того катастрофического состояния, в котором она оказалась накануне революций 1917 года. Этой теме посвящена статья главного редактора журнала «Скепсис» Сергея Соловьева.

«С моей точки зрения, в смерти царских детей виновны прежде всего не большевики, не Ленин, Троцкий и Свердлов и даже не исполком Уральского областного совета, принявший решение о расстреле 17 июля. В смерти своих детей более всех виновен сам Николай Александрович Романов, который сумел возбудить в народе такую ненависть и презрение, что этому народу оказалось — в лучшем случае — наплевать на произошедшее в Ипатьевском доме. Как уже говорилось, многие рабочие Урала требовали расстрела Николая II с момента его появления в Екатеринбурге. Ну, разумеется, это их “растлили” большевики и прочие революционеры, а вовсе не та царская политика, о которой писал цитированный выше Лев Николаевич Толстой. (…)

Нынешние пропагандисты — в рясах и без — хотят, чтобы граждане России забыли о преступлениях монархии, о том, что Февральская революция скинула монархию “как пушинку с рукава” за считаные дни не по причине мифических заговоров масонов, евреев и революционеров на английские (немецкие) деньги, а именно потому, что к 1917 году защищать монархию Николая Романова не хотел уже почти никто».

Владимир Ленин — «Советская конституция»

Сто лет назад, 19 июля 1918 года, вступила в силу первая советская конституция (Конституция РСФСР), принятая 10 июля того же года. В работе над проектом этого документа принимали участие в том числе такие известные ученые, как М. Н. Покровский, М. А. Рейснер, П. И. Стучка. Первым разделом Конституции 1918 г. стала написанная Лениным Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа.

Выступая на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов, Ленин так говорил об этом нормативно-правовом акте: «Мы знаем, что эта Советская конституция... не выдумана какой-нибудь комиссией, не сочинена юристами, не списана с других конституций. В мире не бывало таких конституций, как наша. В ней записан опыт борьбы и организации пролетарских масс против эксплуататоров и внутри страны, и во всем мире».

В библиотеке «Критики права» размещен текст В. И. Ленина «Советская конституция», представляющий собой одну из частей его работы «Пролетарская революция и ренегат Каутский».

«...“Произвол”! Подумайте только, какая бездна самого грязного лакейства перед буржуазией, самого тупого педантства обнаруживается таким упреком. Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудящемуся человеку из народа, — о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут “произвола”! Тут “порядок” и “законность”! Тут все обдумано и прописано, как можно “дожать” бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал громадное значение разбитию чиновничьей машины...), — адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это — не “произвол” буржуазии, это — не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови эксплуататоров, ничего подобного. Это — “чистая демократия”, с каждым днем становящаяся все чище и чище.

А когда трудящиеся и эксплуатируемые классы, впервые в истории, отрезанные империалистской войной от своих зарубежных братьев, составили свои Советы, призвали к политическому строительству те массы, которые буржуазия угнетала, забивала, отупляла, и стали сами строить новое, пролетарское государство, стали в пылу бешеной борьбы, в огне гражданской войны намечать основные положения о государстве без эксплуататоров, — тогда все мерзавцы буржуазии, вся банда кровопийц, с их подпевалой, Каутским, завопила о “произволе”! Ну где же, в самом деле, этим неучам, рабочим и крестьянам, этой “черни” суметь истолковать свои законы? Где же им взять чувство справедливости, им, простым трудящимся, не пользующимся советами образованных адвокатов, буржуазных писателей, Каутских и мудрых старых чиновников?»

Георг Лукач — «Легальность и нелегальность»

В день памяти Георга Лукача на сайте размещена написанная им в 1920 г. статья «Легальность и нелегальность», в которой показывается несовместимость марксистского мировоззрения как с фетишизмом легальности, так и с одной из болезней революционных движений — романтизацией нелегальности: и то и другое, по убеждению мыслителя, изобличает приверженность буржуазным предрассудкам, хотя бы и с обратным знаком.

В конце мая из Венгрии пришла новость: благодаря принятому в бюрократических сферах решению исследователи лишились доступа к материалам Архива Лукача. Сейчас с минимальными шансами на успех активисты пытаются воспрепятствовать закрытию архива всемирно известного философа, наследие которого оказалось ненужным в свободной Европе XXI в.

«... когда нелегальные средства и методы борьбы приобретают особый ореол, когда акцентируется их особо революционная “подлинность”, тогда легальности существующего государства все-таки приписывается известная значимость; она не рассматривается как чисто эмпирическое бытие. Ведь протест против закона как закона, предпочтение известных действий из-за их нелегальности означает лишь, что для действующего подобным образом человека право все-таки сохраняет свой обязывающий характер, свою значимость. Если же мы имеем дело с полной коммунистической беспристрастностью по отношению к праву и государству, то закон и его предполагаемые последствия имеют значение не большее (но и не меньшее), чем какой-то другой факт внешней жизни, с которым надо считаться, когда взвешиваются виды на успех определенного действия; шанс преступить закон, стало быть, не должен как-то по-иному акцентироваться в сравнении с шансом пересесть с одного поезда на другой во время важной поездки. И если это не так, если мы предпочтем преступить закон с неким пафосом, то это лишь свидетельствует, что право, пусть даже с обратным знаком, сохранило свою значимость, что оно все еще в состоянии внутренне влиять на наши действия, что не произошло еще истинного, внутреннего освобождения. Это разграничение, может быть, на первый взгляд покажется копанием в мелочах. Но если задуматься над тем, как легко типично нелегальные партии, например, русские эсеры, сбивались на буржуазный путь, над тем, насколько изобличаются идеологические пристрастия этих “героев подполья” к буржуазным правовым понятиям первыми действительно революционно-нелегальными действиями, которые выступают уже не в качестве романтически-героического нарушения отдельных законов, а в качестве устранения и разрушения всего буржуазного правового порядка, — если задуматься над всем этим, то оказывается, что мы имеем здесь все-таки не с пустой абстрактной конструкцией, а с описанием истинного положения вещей. (Вспомним о Борисе Савинкове, который был не только знаменитым организатором почти всех крупных покушений при царизме, но также первым из теоретиков романтически-этической нелегальности, а сегодня борется на стороне белой Польши против пролетариата России)».